Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика

Он определенным образом смещает акценты, ведет себя вполне в духе модной тогда леворадикальной критики общества, точно так же, как представители Франкфуртской школы или постструктурализма. Поскольку отчуждение для него – бесспорно отрицательный феномен, а безумие противоположно отчуждению; безумие начинает трактоваться им как событие, негативное в жизни общества, но позитивное для личности. Здесь дает о себе знать та связка марксизма и феноменологии/ экзистенциализма, которую Лэйнг так удачно обозначает, используя термин «социальная феноменология».

Здесь Лэйнг отрывае тся от своей первоначальной специа льности и начинает романтизировать безумие, поскольку превращает его в концепт своей социальной феноменологии. Наивно было бы полагать, будто он не представлял, что означает психическое заболевание и какое страдание стоит за ним. Наивно было бы полагать, что для него оно совсем не окрашивается негативными чертами. Но в определенный момент своего творчества он превращается из психиатра в теоретика-философа, в теоретика-гуманитария, в борца и революционера, а гуманитарии, как известно, должны прибегать к абстрактным категориям. Безумие не становится для Лэйнга исключительно позитивной силой, просто оно превращается в инструмент теоретизации и отрывается от своих «практических корней». Такова цена и оборотная сторона его гуманитаризации.

III. Дэвид Купер

1. Радикальный марксизм и революционная установка

Дэвид Купер – выходец из ЮАР по происхождению, британец по академической карьере, француз по месту жительства – стал второй фигурой британской психиатрии, а его сотрудничество с Лэйнгом на несколько лет определило облик не только антипсихиатрической теории, но и антипсихиатрической практики.

Купер родился в Кейптауне в 1931 г., там же получил медицинское образование, но в 24 года навсегда покинул свою родину. Он направился в Париж, где женился, а затем двинулся в Лондон. Там он снял квартиру на престижной Харли-стрит и открыл частную практику. Правда, в конце 1960-х годов бросил ее по политическим соображениям, больше не желая поддерживать обслуживающую власть социальную институцию, отпустил волосы и бороду, одевался преимущественно в черное. Этот период и стал в творчестве Купера наиболее продуктивным. В начале 1972 г. Купер покинул Лондон и перебрался в Аргентину, а в конце 1970-х вновь возвратился в Париж, где дописывал свою последнюю книгу «Язык безумия» и некоторое время преподавал в Венсенне. Говорили, что тогда он злоупотреблял алкоголем и постепенно опускался. Умер в 1986 г. от внезапного сердечного приступа в своей парижской квартире.

Часто имя Купера ставят рядом с именем Лэйнга, особенно когда говорят о его политической и социальной теории, а также о практических проектах, но они были непохожими теоретиками и абсолютно самостоятельными практиками. Хотя, несмотря на различия характеров и целей, эти люди понимали друг друга. Лэйнг вспоминал: «Он был очень живой и во многих отношениях отличался от большинства. Я встречал немного людей, похожих на него, и он встречал немного таких, как я. Так что в то недолгое время, когда мы работали вместе, мы наслаждались обществом друг друга»[221].

Купер был романтиком и идеалистом, еще большим, чем Лэйнг. Он, как и Лэйнг, был харизматичен: высокий, статный, с длинными волосами и бородой, он чем-то напоминал Маркса. Стефен Тиктин пишет: «Он был крупным, возбужденным человеком с длинными златокудрыми волосами и огненно-рыжей бородой. … Его голубые глаза были наполнены нежностью, а говорил он мягким голосом. И он был предельно погружен в себя. У всех сразу же возникало впечатление, что перед ними очень глубокий и красивый человек. … Мне кажется, что в своей внешности “гуру” он являл великое смирение и сострадание, и именно эти качества поразили меня больше всего»[222]. Революционность Купера была излишне радикальной даже для Лэйнга. Его кумиром был Антонен Арто, а идеалом – подлинная революционность. Он постоянно ввязывался в антипроекты: антибольница, антиуниверситет, антишкола, антисемья, антипсихиатрия. В октябре 1972 г. в дружеском письме к Лэйнгу из Аргентины Купер описывал свою жизнь как «насыщенную настолько, что невозможно описать словами, прекрасную, захватывающую дух и прежде всего опасную…»[223]. Он постоянно воплощал в жизнь свой манифест «Постель – основное пространство революции», о его сексуальном либерализме и свободе ходили легенды: он практиковал этот метод лечения со всеми нуждающимися в нем пациентками, а их было предостаточно[224]. Исцелять для него означало обладать и давать свободу выражения, а это обладание и свобода наиболее ярко, на его взгляд, достигались в постели.