Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика

Модель собраний была позаимствована Базальей из англо-американской традиции социальной психологии и организации терапевтических сообществ, но в Гориции собрания имели свою специфику. Как отмечает М. Доннелли, в какой-то мере они были подобны массовым уличным собраниям рабочих и студентов, которые имели центральное значение в рабочем и студенческом движении[417]. Можно добавить также, что именно эти собрания стали прототипом движения «Демократическая психиатрия», группы единомышленников, объединенных общей целью борьбы. Как отмечал один из соратников Базалья, ассамблеи «делали каждого причастным больнице и представляли открытую возможность встретиться друг с другом, давали голос ранее отверженным и задействовали новую эпистемологию, основанную на коллективной декодификации страдания, его истории и тех ответов, что были даны, будут даны или были отвергнуты в его связи»[418].

Эти собрания тоже прошли определенную эволюцию. На первых из них царили хаос и неразбериха: каждый стремился высказаться, и пациенты всячески пользовались этим, чтобы поведать о своих личных проблемах. Один из сотрудников Базальи вспоминал: «Первые assemblee были хаотичны. Они были переполнены отчаянной борьбой за власть, озлобленностью и враждебностью, выражавшихся как в словесном, так и в физическом противоборстве. Некоторые администраторы относились с презрением к этому мероприятию, где кто угодно мог говорить все, что придет в голову, где находили отклик первые запинающиеся высказывания наиболее принижаемых и регрессировавших пациентов, где даже бредовая речь принималась без стигматизации»[419]. Постепенно на место личным проблемам пришли политические и социальные, и именно в рамках этих встреч принималось большинство решений о дальнейшем ходе реформы, оценивались пройденные этапы. К 1968 г. лечебница стала терапевтическим сообществом, а число больных за счет выписки поправившихся было сокращено вполовину.

Важным этапом и в самой реформе, и в функционировании общих собраний стал 1968 г., когда один из выпущенных из больницы пациентов, вернувшись домой, убил жену. Власти стали указывать на тот факт, что Базалья с его новыми методами работы нес ответственность за действия пациента. Больницу попытались закрыть и перевести пациентов в другую или назначить нового директора. Инцидент удалось разрешить без жертв как со стороны больницы, так и со стороны Базальи. Это событие еще больше сплотило сообщество, еще активнее стала вестись борьба, и под угрозой лишиться своего лидера, того, что было достигнуто совместными усилиями, пациенты отчетливо осознали групповую и личную ответственность за все, что происходило внутри. «Мы не можем молчать, когда он должен расплачиваться за то, за что ответственны все мы»[420], – говорили больные.

Уже на примере этой ситуации стало заметно, что Базалье удалось создать из больных и врачей группу единомышленников, которые совместно осуществляли терапевтическую активность и боролись за свои права. Уже тогда, ближе к концу эксперимента, ему стало понятно, что терапевтическое сообщество, которое тогда успешно функционировало, может являться лишь начальным этапом реформирования.

Несмотря на большие симпатии к деятельности Максвела Джонса и подходу французской институциональной психиатрии, Базалья весьма пессимистично относился к возможности преобразования и изменения социальных институций и психиатрии в том числе. Он считал терапевтическое сообщество своеобразной общей контрольной точкой, из которой можно начать отрицание институциональной системы лечебницы. Но если модель терапевтического сообщества останется включена в систему, она утратит свою позитивную оппозиционную функцию и не сможет вести к дальнейшим изменениям.

Система открытых дверей лишь напоминала пациентам об их заточении и отвержении их внешним миром. Ничего не менялось, и пациенты не испытывали желания развиваться. Они, конечно, становились более благожелательными и добродушными, но это не вело ни к каким дальнейшим социальным изменениям. Они все еще оставались рабами и не выказывали никакого участия в собственной судьбе. Базалья описывал эту ситуацию так: «Они сидят спокойно и ждут кого-либо, кто скажет им, что делать дальше, кто решит за них, поскольку они не представляют, как вернуть свои силы, ответственность, свою собственную свободу. Пока они принимают свободу как дар от врача, они остаются покорными рабами»[421].