Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать

Кстати, надо еще разобраться, то ли герой устал спасать Россию, то ли автор устал от героя. «Не физическое увядание, не интеллектуальный упадок, а просто иссякает жизненная энергия», – рассуждает в романе Эраст Петрович. Или его создатель? Будем справедливы: Фандорина произвел на свет литератор-дебютант, которому едва перевалило за сорок, а «Черный город» создан уже популярным писателем, повзрослевшим на четырнадцать лет. Еще в предыдущем романе цикла, «Весь мир театр», сюжет оказался камерным, а сыскной Акела впервые промахивался. Новый роман – целая череда промахов. Порой кажется, что в «Черном городе» Акунин нарочно выставляет персонажа в смешном свете – точь-в-точь как писатель Франсуа Мерлен из комедии «Великолепный» с участием Бельмондо превращал своего бывшего любимца, супермена Боба Синклера, в шута горохового, упавшего в болото и ошпарившего пальчик. В романе бедняга Фандорин вынужден нести бремя мужа-рогоносца, которому вдобавок приходится выручать любовника жены. Всегдашняя слабость героя к дорогой одежде тут становится параноидальным пунктиком: по тексту мелькают детали мужского гардероба, а сам Эраст Петрович считает пиджаки, брюки, манишки, смокинги, страдая, если какая-то деталь туалета утрачивается после очередной потасовки. Когда же автор, окунув героя в резервуар с нефтью, вынуждает его остричь щегольские усы и обрить голову, читатель вдруг понимает: да это же Киса Воробьянинов, которому не помогло средство «Титаник»!

Эраст Петрович угодил в полосу невезения. Приблизившись к шестидесятилетию, он не утратил сноровки (освоил «искусство потайной ходьбы» из практики ниндзя) и интереса к достижениям науки (квантовой теории «Фандорин посвятил весь 1913 год»). Однако по воле автора сыщик лишается важнейшего преимущества – интуиции. И все тотчас же рушится. Разучившись разбираться в людях, герой проигрывает с треском. Террорист Дятел торжествует, война неизбежна, революция грядет, империи крышка. После столь очевидных афронтов автор не считает нужным сохранять Фандорину жизнь…

Не будем пессимистами. Акунин – сторонник диверсификации литературного бизнеса: помимо Фандорина, он придумал монашку Пелагию, контрразведчика Алешу Романова и др. Увы, ни одна из выдумок по степени капитализации не сравнима с «фандорианой» – самым удачным проектом, скрепляющим все прочие. Не будет Фандорина, иссякнет и интерес к Акунину. В мировой беллетристике усталые авторы не раз пытались расстаться с вскормившими их выдумками. Понсон дю Террайль хотел прикончить Рокамболя, но не смог. Артур Конан Дойл бросил Холмса в Райхенбахский водопад, но был вынужден извлечь его живым. Фандорин – из тех же героев, обреченных на возвращение. Автор оставил несколько лазеек: зачем-то ведь рассказано, что герой изучал квантовую теорию. Для чего-то ведь упоминаются мельком детективные подвиги из недавнего прошлого персонажа. Акунин может восстановить Фандорину и усы, и шевелюру, и переместить обратно в его 55-летие. Даже если героя вернут средствами научной фантастики (машина времени!), читатель поморщится, но стерпит. Главное, чтобы герой снова выигрывал, спасал и не был шутом. Так положено. Беллетристике неудачники не нужны.

Защитник в нападении

Павел Астахов. Рейдер-2: Роман. М.: Эксмо

В банк врываются люди в масках. В кабинете директора они вскрывают сейф, и это не грабители, а спецназ, который интересуется не наличностью, а личностью директора. Едва лишь в сейфе находят пистолет, банкир осознает: это заговор, его подставили, деньги украли. Но случается чудо. Коса находит на камень, преступные замыслы рушатся, а к финалу все причастные к заговору окажутся либо в тюрьме, либо в морге. Потому что банкир не одинок. Его заступник стремителен, как торнадо, и неутомим, как паровой молот. У этого бэтмена и супермена в одном флаконе есть имя, фамилия и земная профессия: Артем Павлов, адвокат…

Читать роман детского омбудсмена Павла Астахова – такая же мука, как выговаривать слово «омбудсмен». Если бы в УК появилась статья, карающая за банальность интриги и ходульность персонажей, то милейший Павел Алексеевич загремел бы на нары. Конечно, у гада-следователя, замешанного в махинациях, будут «бесцветные глаза», а лицо честной журналистки украсят «проницательные глаза, которые притягивали, как магнит». Один из заговорщиков окажется юристом, который «прочно встал на рельсы криминала», у другого обнаружатся педофильские наклонности, а третий скроет судимость как «нелицеприятный факт биографии» (употребление слова «нелицеприятный», то есть беспристрастный, в значении «неприятный» пора уже законодательно приравнять к мелкому хулиганству).