Антироссийская подлость

55. И, наконец, по моему мнению, Збигнев Залуский уж больно мягко охарактеризовал отношения поляков к остальным народам Польши. В Польше был установлен польский расизм, причём в его наиподлейшей форме — неофициальный. Немцы были в этом плане гораздо честнее: они открыто объявили, что арийцы это всё, а неарийцы — ничто. Немцы в Германии — граждане, а евреи — только подданные и на выборы им ходить нельзя, хотя и в армии служить тоже не надо. Но при этом они ввели понятие «полезный еврей» и на национальность таковых не обращали внимания, в связи с чем и один из идеологов Рейха, главный редактор газеты «Штурмовик» Штрайхер, был евреем (повешен в Нюрнберге), и фельдмаршал Люфтваффе Мильх был евреем.[64] В то же время немцы целый ряд народов считали своими, скажем, в войсках СС служили 460 тысяч датчан, голландцев, норвежцев и шведов и даже немецким офицерам не возбранялось брать в жены девушек из этих стран. Они ведь даже поляков делили — отбирали из них наиболее похожие (в их представлении) на арийцев типы поляков и онемечивали их.

56. В Польше же официально было равенство всех народов, кроме того, ведь поляки, белорусы и украинцы — это славяне. Но вот посмотрите, как реально обстояло в Польше дело с национальным вопросом. Бригада Геббельса опубликовала сводку о национальном составе офицеров польской армии, находившихся в Старобельском и Козельском лагерях СССР, а там содержались не жандармы или полицейские, а простые армейские и флотские офицеры. Выборка очень велика — 8394 человека.[65] Давайте сравним процентный состав разных национальностей в среде офицерства с процентом этих национальностей в составе населения довоенной Польши.[66]

57. Ну и какие могут быть комментарии к этой таблице? Да, польские офицеры действительно были польскими, но силы польской армии это не прибавило, впрочем, об этом в своё время. И стоит ли, в конечном счёте, удивляться таким вот воспоминаниям пленного польского офицера Генриха Гожеховского о том времени, когда в сентябре 1939 г. советские солдаты конвоировали его в колонне других пленных в лагерь: «Потом нас погнали пешком в Ровно. Как сейчас помню: когда мы проходили по городу, во многих местах, в основном на еврейских лавчонках, висели узкие красные флаги. Было ясно видно, что это польские флаги, от которых оторвана верхняя часть. Еврейки и украинки выплёскивали на нас нечистоты, крича: „Конец вашему польскому государству“».[67]

Уже 20 сентября в своём донесении Сталину из войск начальник Политуправления РККА Л. З. Мехлис отмечал: «польские офицеры, кроме отдельных групп, потеряв армию и перспективу убежать в Румынию, стараются сдаться нам по двум мотивам: 1) Они опасаются попасть в плен к немцам и 2) Как огня боятся украинских крестьян и населения, которые активизировались с приходом Красной армии и расправляются с польскими офицерами. Дошло до того, что в Бурштыне польские офицеры, отправленные корпусом в школу и охраняемые незначительным караулом, просили увеличить число охраняющих их как пленных бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения».[68] Тоже ведь нарочно не придумаешь — в плену у противника спасаться от собственных граждан.

О простом, житейском

58. Тяга соседей к Советскому Союзу накануне Второй мировой войны была огромна. Что говорить о нищей Польше, посмотрите, как описывают венгерские историки состояние общества в общем-то не бедной по европейским меркам Венгрии. Власти в Венгрии ненавидели СССР не меньше, чем шляхта, достаточно сказать, что в начале 1939 г. Венгрия официально примкнула к антикоминтерновскому пакту — странам оси. Венгерские коммунисты были посажены в тюрьмы. (Чтобы освободить лидера венгерских коммунистов М. Ракоши, Советский Союз обменял его на хранящиеся в музеях знамёна венгерских гонведских полков, которые русские полки взяли трофеями в походе 1848–1849 гг.). Таким образом, пропаганда собственно коммунистических идей в Венгрии была ослаблена до предела. Кроме того, венгры, как старая имперская нация, умели вести себя с входящими в состав государства народами и межнациональные конфликты в Венгрии были редкостью.