Антироссийские исторические мифы

И все-таки 2 октября восставшие капитулировали. В 1944 г. штаб АК, по горячим следам проанализировав варшавские события, в аналитическом документе для внутреннего пользования признал: «Причина неудачи сражения за Варшаву лежит в общем срыве советского наступления на Висле в результате переброски сюда в конце июня – начале августа новых немецких дивизий… Неверно предположение, будто советские войска не заняли Варшаву, потому что желали гибели оплота польской независимости»[198].

Несмотря на это, западные политики, историки и журналисты до сих пор настойчиво заявляют прямо противоположное. Им кажется логичным обвинять Советский Союз в провале Варшавского восстания, затеянного против СССР, о подготовке и начале которого в Кремле не знали.

56. Миф о непропорциональных потерях СССР в войне

«Завалили врага трупами!» Эта фраза впервые была озвучена Виктором Астафьевым на съезде Союза писателей России в 1989 г. Впоследствии она стала весьма популярной у тех авторов, которые стремились дискредитировать как личность Сталина, так и советский строй в целом. Суть мифа – утверждение о том, что в течение всей войны качество командования в РККА на всех уровнях было ниже, чем в вермахте, а ценность человеческой жизни не ставилась в Красной армии ни во что. В этом же, соответственно, усматривается и причина более высоких, чем у Германии, потерь СССР.

На основании этого мифа делается вывод, что победа в войне была достигнута посредством преступной по отношению к собственному народу тактике – «завалить неприятеля трупами». В силу астрономических масштабов людских потерь ставится вопрос о правомерности оценки итогов Второй мировой войны в качестве победы. А. И. Солженицын эпатирует читательскую аудиторию фантастическими цифрами потерь военнослужащих, составляющих 44 млн человек[199]. Согласно современным демографическим расчетам, в начале 1941 г. население СССР составляло 195,3 млн человек, а в 1946 г. – 157,2 млн, что позволяет установить убыль в размере 38,1 млн[200]. Причем в число потерь военных лет входили не только военнослужащие, но и мирные жители, погибшие в зоне оккупации, эмигранты, а также люди, умершие естественной смертью. Если предположить, что превышение смертности над рождаемостью составляло 1,3 % (столько же, сколько в США), то за пять лет войны естественные потери должны были составить 12,7 млн[201]. Эмигрантский отток оценивается исследователями в 5,5 млн человек[202]. Реконструируя демографическую картину, можно заключить, что лишь треть людских потерь связана с войной. Это соответствует официальной оценке количества погибших: около 20 млн. Из них потери армии составили менее половины. По оценке специальной комиссии конца 1980-х – начала 1990-х гг., производившей свои расчеты на основе сведений о численности советских войск, – 8,6 млн человек[203]. Историк и демограф, профессор Гарвардского и Бостонского университетов С. Максудов полагал, что из них 0,8 млн умерло в силу естественных причин. Кроме того, к армейским потерям относились и лица, попавшие в плен, далеко не все из которых погибли в немецких лагерях. А были еще и без вести пропавшие, что не тождественно погибшим[204].

По немецким данным, потери вермахта на Восточном фронте составили 2,8 млн человек. Казалось бы, значительно меньше, чем советских жертв. Но немецкая статистика в отличие от отечественной фиксировала лишь достоверные документированные смерти, не учитывая гибель лиц без вести пропавших, число которых было, по-видимому, значительным в конце войны[205].

Помимо немцев на Восточном фронте воевали миллионы других европейцев – союзников Третьего рейха. По официальным данным, совместные потери Германии и ее союзников в боях с советскими войсками составили 4,3 млн человек. Но кроме того, на Восточном фронте воевали военные соединения государств, не объявлявших войны СССР, – испанцы, французы, бельгийцы, чехи, датчане. Их участие в войне по сей день остается белым пятном в историографии. В советском плену оказалось 467 147 представителей указанных наций, что свидетельствует об их значительном количестве в войсках противника и, соответственно, о вероятности крупных потерь[206].