Антирусская красная смута

Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем», - сказано в речи «Задачи Союзов Молодежи», произнесённой Лениным на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодёжи в октябре 1920 года.¹ Ленинское наставление встретил «гром аплодисментов» комсомольцев съезда.

Наставление Ленина издано 50-миллионным тиражом, его «изучали» и конспектировали во всех классах всех советских школ. Им воспитывали всех комсомольцев, всех будущих коммунистов, вообще всех советских людей всех поколений. И нынешние комсомольцы и коммунисты используют его в качестве «руководства к действию».

Собственно, Ленин не сказал ничего нового. Но сказал в сконцентрированном виде и выделил то, что считал главным в воспитании советского человека. Как настоящий коммунист он откровенно проговорил вслух, заложенное в самом «Манифесте Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, который тоже «проходили» и конспектировали все советские люди. И выписывали из Манифеста, что «обвинения против коммунизма, выдвигаемые с религиозных, философских и вообще идеологических точек зрения, не заслуживают подробного рассмотрения. Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытием изменяются также и их представления, взгляды и понятия, -одним словом, их сознание? Что же доказывает история идей, как не то, что духовное производство преобразуется вместе с материальным?»

Низведя духовно-нравственную, внутреннюю жизнь человека до уровня некоего производства, зависимого от материального, и одновременно исходя из того, что социализм или коммунизм - главная цель и главный критерий всего, основоположники марксизма со всей своей бесстрашной последовательностью пришли к тому, что «рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет».²

Поэтому для Ленина и созданной им партии Отечеством являлась не Россия, а СОЦИАЛИЗМ и КОММУНИЗМ, и все средства для построения социализма и коммунизма являлись нравственными. И Ленин искренне верил в это. И это и есть большевизм.

Поэтому ради победы социалистической революции Ленин призвал к поражению России в борьбе с германским агрессором и к переводу войны с немцами в самую страшную - гражданскую войну, войну русских с русскими. Именно ради построения социализма Ленин разогнал российский парламент - Учредительное Собрание, запретил все небольшевистские партии и газеты, запретил всё небольшевистское. Ради социализма Ленин проводил политику красного государственного террора, строил концлагеря и покрывал пытки в ЧК. Если желательно ради социализма расстрелять и затем дорезать ни в чём не виноватых девушек в подвале Ипатьевского дома, то для Ленина и его последователей - это нравственно!

Одновременно в этом не только то, что заимствовано на Западе. Не только марксизм. Последний в прагматичной Европе остался теорией. Маркса и Энгельса читали, почитали и при этом не отреклись от Отечеств, от той же Германии, Великобритании или Франции, не отреклись от национально-государственных и просто человеческих интересов. А в России, а Россия: «А Россия свинство. Друг мой, если бы ты знал, как я ненавижу Россию... то есть не Россию, а все эти пороки... а пожалуй и Россию», - признался барин Фёдор Карамазов сыну Ивану. Но послушаем слугу Смердякова: «Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна.

- Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили. А саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.

- Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех сол-дат-с.

- А когда неприятель придёт, кто же нас защищать будет?

- Да и не надо вовсе-с. В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глу-пую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с.

- Да будто они там у себя так уж лучше наших? Я иного нашего щеголёчка на трёх молодых самых англичан не променяю, - нежно проговорила Марья Кондратьевна, должно быть сопровождая в эту минуту слова свои самыми томными глазками.

- Это как кто обожает-с.

- А вы и сами точно иностранец, точно благородный самый иностранец, уж это я вам чрез стыд говорю.

- Если вы желаете знать, то по разврату и тамошние и наши все похожи. Все шельмы-с, но с тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит и ничего в этом дурного не находит. Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Фёдор Павлович...»