Антирусская красная смута

Но важно что? Не было, прежде всего, профессора, который бы сказал: «Ты вообще не то сделал, так не считают, это ошибочная методика». Не было товарищей, которые сказали бы: «Тебя занесло». Он привык быть лучшим, привык быть первым. Впал в грех великой гордыни.

Помимо этой уверенности, что «я лучше всех всё знаю», для понимания большевизма нужно учитывать то, что наиболее ярко сказано Лениным на III съезде комсомола. Он сказал, что мы, коммунисты, не верим в нравственность, для нас общечеловеческой, христианской, религиозной нравственности не существует, для нас нравственно то, что служит делу строительства социализма и коммунизма. Служит этому делу убийство святых царственных страстотерпцев - для Ленина их убить, зарезать было нравственно.

И это то, что отличало Ленина от всех других, потому что Другие не решались ставить эксперимент над своей Родиной, но для Ленина это была не Родина, а материал. У него не было той нравственности, которая у очень многих людей. Раз выгодно, значит, можно всё, что угодно.

Собеседник: Недавно я вновь взглянул в дополнительную главу к «Капитанской дочке», оттуда берут знаменитые слова Пушкина: «Не дай Бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный». Причём его толкуют так, что только Русский бунт бессмысленный и беспощадный, все остальные Хорошие. Но при этом опускают следующую фразу: «Всякий, кто призывает к бунту в нашей стране, или народа не знает, или человек молодой, которому чужая кровушка - полушка, да и своя шейка - копейка». Вот прекрасное определение. Ваши слова прекрасно коррелируют с тем, что сказал Пушкин.

Лавров: У меня ощущение, что Ленин смотрел на то, что вокруг, через какие-то красные очки. Я опубликовал книгу по крестьянству, могу сказать так: в подавляющем большинстве губерний рабочих почти не было, то есть были какие-то мастерские, ремонтировали самовары, утюги...

Если есть железная дорога, то там ремонт вагонов, паровозов. И всё! Собственно, современная промышленность была только в нескольких центрах: Петербург, Москва, Урал, Донбасс, Варшава, Рига. А вокруг - страна, где непонятно, был ли вообще сформировавшийся капитализм? И считать, что мы дошли до самой высокой, последней точки развития капитализма - абсолютная утопия. Прошло сто лет, никакой последней точки в развитии капитализма нет и не видно.

Ленин желаемое выдавал за действительное, смотря на Россию через эти красные очки, и никто из соратников не подвергал его должной критике. И он создал партию с утопической марксистско-ленинской идеологией, что имело страшные роковые последствия для России, поскольку утопию претворить в жизнь можно лишь небывалым насилием.

Собеседник: А серьёзные люди никак не откликались на его писания?

Лавров: Отдельные работы были. Но он производит впечатление фанатика идеи. И это самое страшное. То есть, с одной стороны, такие фанатики - это по-своему честные люди, они ради идеи готовы жизнь, может быть, отдать, во всяком случае посвятить жизнь умозрительной идее. Однако внутри партии... он, её создатель, давил своим авторитетом, образованием в том числе.

Собеседник: Какие-то профессора - экономисты, социологи - никак не реагировали на эту революционную пропаганду? Конечно, не лично на товарища Ленина, он же был не один, там и Плеханов был. Или это их такая закрытая подпольная литература, которую они распространяли нелегально, и поэтому официальная наука на это не реагировала? Или официальная наука считала «чего с ними связываться»?

Лавров: Был выдающийся экономист Борис Бруцкус, он противостоял точке зрения Ленина и социалистов-революционеров, которые считали, что надо всю землю отобрать и отдать крестьянам.

Бруцкус проанализировал, сколько вообще земли, сколько уже земли у крестьян, и математические расчёты показали, что если всё у всех отобрать, то земли у крестьян станет не намного больше, чем уже есть. То есть оказывается, что большинство земель уже перешло в руки крестьян законным путём, через рынок: покупали, арендовали, после аренды выкупали.

Ленинский декрет о земле, согласно которому перешло к крестьянам всё, увеличил крестьянские наделы на... 16%. То есть для крестьян чужая земля - это был своего рода сыр, которым приманивали: «Вот отберём - и всего станет много». Отобрали - стало «много» на 16%. Стоило из-за этого устраивать такой бунт - русский беспощадный, который, в конечном счёте, по крестьянству и ударил?!

Собеседник: Да, действительно. По всему народу ударил.

Лавров: И потом, мы привыкли говорить - революция, Февральская буржуазно-демократическая революция, но ведь это можно назвать и русским бунтом, только победившим русским бунтом.

Был Пугачевский и Разинский бунты, они потерпели поражение, а тут победивший бунт. И этот бунт привёл к тяжелейшим последствиям. Поскольку он победил, он вывел на историческую арену миллионы людей, в том числе с очень низким уровнем развития. А можно и смутой назвать случившееся. Вот мы называли то, что было в начале XVII века, Смутой - тут тоже была смута, да ещё какая!