Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952)

«Антисемитизм и ненависть к евреям были так сильны, в такой степени захватывали временами в некоторых районах широкие круги партизан и даже часть руководства, что трудно было применять против антисемитов репрессии.

Нередко партизан-антисемит, которого нужно было судить за преступление, имел особые заслуги, отличился в борьбе с оккупантами, имел на своем счету много спущенных с рельс эшелонов и убитых немцев и пользовался славой бесстрашного героя. Командиры отрядов в известной степени защищали своих партизан-антисемитов и оправдывали это соображениями обще-тактического характера и военной необходимостью. Не приходится удивляться поэтому, что во многих случаях расследование совершенных преступлений заканчивалось ничем за невозможностью выяснить, кем совершено было преступление.

Всё это ответственные вожди партизанского движения и уполномоченные [коммунистической] партии объясняли следующим образом: Сейчас война, ничего нельзя сделать. Трудно остановить источник, из которого питается антисемитизм. Сейчас не время сводить счеты. Они [партизаны-антисемиты] храбро борются против оккупантов, не будем этому мешать. Трудно поддерживать строгую дисциплину в такой гигантской массе людей в условиях жизни в лесах. Настанет день, когда они за всё заплатят».185

Одним из источников антисемитских настроений в партизанской среде был рост антисемитизма в среде местного крестьянского населения. Партизаны жили фактически за счет местного крестьянства, по хозяйству которого война и без того ударила очень тяжело, и которое подвергалось тяжелым поборам со стороны немцев:

«Крестьянин находился между молотом и наковальней. Если он не сдавал „нормы“ немцам, те сжигали его двор и убивали его, объявляя его „партизаном“. А партизаны, с другой стороны, силой брали у него всё, что им было необходимо… Два с половиной года партизанского движения опустошили крестьянское хозяйство в партизанских районах. В Липичской пуще, например, были деревни, в которых перед освобождением оставалось по одной корове на четыре-пять дворов, по одной лошади на два-три двора».186

По отношению к боевым отрядам крестьяне еще с этим кое-как мирились, сознавая необходимость борьбы с оккупантами. Но по отношению к семейным лагерям положение было гораздо труднее, и реакция крестьян на изъятие у них их имущества — не только продовольствия, но иногда и обуви, и платья, в том числе и женского — была гораздо острее, причем реакция эта обращалась против евреев-партизан вообще и против еврейских отрядов, ведавших снабжением семейных лагерей, в особенности. В этой обстановке семена немецкой антисемитской пропаганды давали иногда в местном крестьянском населении пышные всходы, что чрезвычайно усиливало антисемитизм в среде партизан, связанных с местным крестьянством. Каганович, по-видимому, не вполне отдает себе отчет в этой причинной связи, но фактов антисемитизма местного населения он приводит множество.

Жизнь евреев в лесах — особенно это относится к небоеспособным — была очень тяжела и процент убыли был огромный — и от лишений, и от организуемых немцами облав и карательных экспедиций (при участии украинских, русских и иных наемников), и от всякого рода бандитов, которых много было в эти годы в лесах и часть которых проникала и в партизанские отряды: