Антишахматы. Записки злодея. Возвращение невозвращенца

Г. Каспаров: «Спустя годы в «Шпигеле» появилось сенсационное сообщение: оказывается, именно в день проигрыша 31-й партии Карпов заключил контракт с фирмой «Новаг» в Гонконге на рекламу шахматного компьютера. Можно только позавидовать выдержке и хладнокровию нашего чемпиона, который в самый трагический момент матча «не потерял голову». Посредником в сделке выступил деловой партнер Карпова, западногерманский тележурналист Гельмут Юнгвирт... Лишь много позднее, когда выяснилось, что Юнгвирт утаил от чемпиона около полумиллиона долларов, подробности этого контракта стали достоянием общественности. Помогли ли власти Карпову в этой сделке? Или просто закрыли на нее глаза, как, возможно, закрыли глаза и на его валютные счета в западных банках? Или же он проделал все за их спиной? Ответа на эти вопросы до сих пор нет. Несомненно одно: в дальнейшем Карпову была оказана помощь в его попытке запопучить свои «законные» деньги. И помогали ему в этом (в 1983—1984 годах) не советские официальные лица, а Кампоманес и Кинцель (тот самый Кинцель, который вместе с Кампоманесом действовал против меня в феврале 1985 года). Кампоманес выступал в роли доверенного лица Карпова и раньше, а «тройственный союз» был оформлен документально в апреле 1984 года в Лондоне. Частное расследование прошло успешно: 30 августа Юнгвирт в разговоре с Кинцелем (кстати, бывшим шефом полиции) наконец признал, что получал деньги для Карпова...

Момент, выбранный для заключения контракта, вызывает удивление. Позднее Юнгвирт заявил, что Карпов, опасаясь гонений у себя на родине в случае поражения от эмигранта Корчного, собирался бежать в США и в кассе манильского аэропорта его ждал билет авиакомпании «Пан-Ам» до Лос-Анджелеса. 30 ноября 1988 года суд в Гамбурге признал «откровения» Юнгвирта вымыслом» («Безлимитный поединок»).

Кстати: это тот самый гамбургский Юнгвирт, у которого— помните? — странным образом полностью сгорел при копировании фильм, «где очень рельефно показано необычное поведение Спасского» во время финального матча претендентов с Корчным (стр. 61).

...Что же все-таки случилось во второй половине матча? Карпов, имея колоссальный психологический, спортивный, шахматный, наконец политический перевес,— не только не сумел его использовать, но вообще растерял все по дороге. Единственная уступка, на которую согласилась советская сторона,— убрать своего психолога из пределов моей видимости,— дорого обошлась чемпиону. Карпов утратил свои лучшие качества, и прежде всего — тонкость психологической оценки позиции! Боюсь, что этот термин не всем понятен, включая даже многих гроссмейстеров. Это не реальная оценка позиции, а как бы знание того представления о позиции, которое имеет противник. Способность понять ход его мыслей — это очень много! Это значит — по меньшей мере наполовину сократить анализ возможных ответов противника, рассматривая лишь те, которые он считает наиболее опасными для вас или для себя. То есть, попросту говоря, это значит предвидеть, что будет делать противник!

Этим качеством Карпов владеет более, чем кто-либо другой,— и его-то он и утратил! Насколько мощным он выглядел в этом плане в 13-й и в первой половине 17-й партии, настолько же беспомощным — в 29-й и 31-й! Налицо была и полная потеря уверенности в себе.

Нельзя не сказать несколько теплых слов о йогах, которые всю вторую половину матча самоотверженно трудились, стараясь укрепить мое физическое состояние и боевой дух. А если передача мыслей на расстояние и впрямь существует, то здесь они оказались просто незаменимы. С их появлением Зухарь стал увядать буквально на глазах! С самого начала на йогов начались форменные гонения. Их стали изолировать, ограничивать в свободе передвижения. Странное дело! Йоги уже и с дачи-то не выходили, а советские все никак не могли успокоиться. Денно и нощно охраняемые тайной и явной полицией, Карпов и Зухарь уверяли, что их жизни угрожает опасность! Накануне 32-й партии Балашов «по поручению Карпова» выдвинул письменный ультиматум. Чемпион заявил, что не может чувствовать себя спокойно, пока «преступники-террористы» находятся в Багио, и отказывается играть очередную партию.

Эм. Штейн: «В матче возникла ситуация фарса, когда будущий победитель оказался в роли побежденного. Потрясенный спуртом Корчного, Карпов обращается в жюри матча с протестом против секты гуру — член ЦК ВЛКСМ испугался черной магии. Феноменальное «пять — пять» стало не только спортивным равновесием, но и идеологическим: оказалось, что невозвращенец, лишенный семьи и родины, зачастую окруженный целым стадом -«носорогов»,— в условиях свободы может творить невозможное («Континент" № 21, 1979).