Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук

Аутентичный аутизм. Действие принципа «изначального опоздания» в словаре языка детей крайне любопытно, поскольку в процессе обучения языку словотворчество входит в противоречие с традиционными деривационными моделями, а пуски новых слов случаются чаще, чем у взрослых; некоторые детские слова можно списать в разряд «мусорологизмов», которые могут вновь образовываться, но не представлять интерес даже для лексикографов детской речи (синхронная неологизация означает такое образование новых слов, при котором название референта меняется в аккурат с самой вещью, обезоруживая как «изначальное опоздание», так и «изначальное опережение». Механизм «изначального опоздания», когда означающее отстаёт от означаемого, а последнее – от референта, следует деконструировать, выявив в нём диалектическую логику: отставание изменяющегося означающего к изменяющемуся означаемому предполагает, с одной стороны, сохранение константного положения без потери смысла плана содержания и плана выражения, а с другой – асимметричное наложение друг на друга, соответствующее немотивированной связи между вещью и языковым знаком при номинации. Потребность в синхронной коммуникации, явившаяся стриптизёрским шестом для онтологии присутствия/отсутствия, может быть удовлетворена частично – телепатией, а полностью – контролем над языком мысли человека, предельным проявлением которого станет проблема синхронной автокоммуникации и синдром герменевтического аутиста (внушая собственные мысли другому человеку, можно всецело контролировать его квазиавтокоммуникацию, которая может напоминать аргумент злокозненного гения, кукловодящего людьми – зомби (злокозненный демон как самый аутентичный аутист: иначе кто бы манипулировал его спонтанностями, чьё существование не требует права на существование?). Проблема синхронной автокоммуникации заключается в том, что невозможно без остатка устранить «изначальное опоздание», след от которого остаётся внутри ментального герменевтического круга, несмотря на то, что трансцендентальное единство апперцепции может явиться тем спасательным кругом, который отнюдь не герменевтичен: манипуляция собственным сознанием без соблазна самообмана является приоритетом для всей экзистенциальной философии, тупик которой привёл к вульгаризации категории отчуждения; чтобы устранить «изначальное опоздание» в автокоммуникации, необходимо научиться чтению чужих мыслей на расстоянии, манипулируя ими своё сознание посредством другого человека, а при удачном стечении алгоритма – зомбируя самого себя с помощью дистантного контроля над ранее озомбированным. Автозомбирование – это попытка избежать встречи с собственным абсурдом, власть над которым отличает творца от твари, а «изначальное опоздание» становится избыточной дискриминацией сущего. Оn – line – чтение мыслей, сравнимое со сканированием работы сознания, упирается в mind/body problem, а именно: в консциенциальный субстрат, субстанцию которого можно описать интенциональным языком (если для мозга нет никакой разницы между восприятием вещи в действительности и воспоминанием этой вещи в сознании, то приоритет объективной реальности теряет свой онтологический статус, разделяя его с виртуальностью и изменёнными состояниями сознания). Нейросканирование сознания приведёт к квантовому картографированию мозга, а тайна свободы воли станет частью вуайеристической практики. Принцип «изначального опоздания» во внутренней речи ослаблен той смежностью с языком мысли, благодаря которой удаётся не смешивать мысль и язык, а если иногда это происходит, то – удержаться от адаптированного перевода; во внутренней речи «изначальное опоздание» схватывается непосредственно, но удерживается интенциональными прерывностями, желание в которых пересиливает сартровскую неантизацию (отсутствие прерывностей между интенциональными актами24 свидетельствует о том, что «изначальное опоздание» присуще не самому языку, а в целом сознанию, воспроизводящему ложь во всём, в отношении чего оно направлено. Если бы сознание не было чересчур (а не насквозь!) интенциональным, то существовала бы возможность забвения следов «изначального опоздания», ложных по своей природе, несмотря на то, что ничтожение очищает сознание от предшествующих интенций ради новых, но в то же самое время заметает все следы по устранению признаков отсталости; с другой стороны, неантизируя интенции, сознание ставит под вопрос фиксацию самого «изначального опоздания», улики которого оказываются алиби для наличия прерывностей между интенциями, иначе бы смысл «изначального опоздания» также подвергся ничтожению. Таким образом, искоренение ничтожащего субстрата сознания позволит компенсировать действие «изначального опоздания», а в идеале – вовсе избежать его рецидивов, по инерции задерживающих животрепещущую мысль. Существуют ли прерывности между интенциональными актами в процессе ничтожения? Каким образом неантизируется то ничто, которое отделяет предшествующую интенцию от последующей? Действует ли «изначальное опоздание» при ничтожении? Поддаётся ли неантизации само «изначальное опоздание»?