Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук

Если одна вещь не отличается от другой вещи – значит существует феномен абсолютной автонимии и соответствующий класс антислов (слова, обозначающие слова, которые являются названиями референтов, чьи названия идентифицируют их одинаковость (необязательно попарно), – автонимологизмы); с одной стороны, одинаковость имён, а с другой – одинаковость их носителей: поскольку не существует идентичных вещей (а также их имён в статусе референтов), постольку предположение о таких отождествлениях с неминуемым растождествлением в синонимию является номинабельным вызовом, влекущим за собой скандал в философии антиязыка, а именно: отождествление тех или иных антислов в качестве референтов, не говоря о тех вещах, которые они воантиязыковляют; автонимологизмы деконструируют антиязык изнутри его автореферентности, поименованной при помощи идеальных антислов, существующих сразу во всех антиязыковых статусах (автонимологизация невоантиязыковляемого представляет собой уравнение с неизвестным знаком между двумя членами, делающим любую математическую аналогию крайне уязвимой, но сподручной для того, чтобы математизировать антиязык по матричному типу. Математизация сродни семиотизации языка бытия при условии воантиязыковления всех чисел в рамках математической комбинаторики, исчерпывающей словесную (например, названия для бесконечного натурального числового ряда) на пустой класс антикомбинаторологизмов – антислов, не поддающихся антиязыковой комбинаторике, которая не знает никаких формул для вычисления себя, а потому остаётся в буфере неизвестности). Деконструкция в отношении комбинаторики должна привести к отмене манипуляции бесконечностью, не обеспеченной адекватным субстратом.

22

Онтологическая сатисфакция. Гапаксная герменевтика предполагает одну – единственную интерпретацию, которая может быть признана аутентичной, а может и нет, но в отношении которой в любом случае бездейственно «изначальное опоздание», рассчитанное если не на отсрочку подлинного смысла, то на отсрочку неподлинного; с другой стороны, «изначальному опозданию» безразлично количество употреблений того или иного слова, в котором между означаемым и означающим отсутствует синхрония, а следовательно, ставится под сомнение витгенштейновская трактовка эксклюзивного (гапаксного) значения слова (ракурс–словоформа от Витгенштейна: «…значение слова – это его употребление в языке»35), поскольку «изначальное опоздание» не брезгует даже в беспрецедентном использовании языка.

Пример самообмана для носителя «изначального опоздания»: «…нередко и в обыденной речи, и в сочинениях путём сравнения мыслей, высказываемых автором о своём предмете, мы понимаем его лучше, чем он сам себя, если он недостаточно точно определил своё понятие и из–за этого иногда говорил или даже думал несогласно со своими собственными намерениями» (Кант)36; таким образом, прецедент подлинного понимания, не подвластного «изначальному опозданию», доступен исключительно в режиме самообмана, который, например, по Сартру, принципиально невозможен, несмотря на то, что самообман может быть как воязыковлённым, так и невоязыковлённым. Слова, обозначающие слова, которые невозможно передать другими словами, то есть синонимами, – асинонимологизмы (Б.Ф. Поршнев: «Между тем любой человеческий языковой знак имеет эквивалент – однозначную замену. Это либо слова–синонимы, либо чаще составные и сложные предложения или даже длинные тексты. Нет такого слова, значение которого нельзя было бы передать другими словами»37); например, по Налимову, мир представляет собой множество текстов, которые характеризуются дискретной (семиотической) и континуальной (семантической) составляющими: следовательно, относительность семиотики определяется безотносительностью семантики, которая в свою очередь упирается в бессмыслицу, чей смысл тождественен абсурду, понимаемому отнюдь не в модусе неозначенного, а в модусе необессмысленного. То, что не может быть обессмыслено, немыслимо до тех пор, пока бессмыслица является критерием собственного смысла, то есть замкнута на тавтологическую автореферентность: автореференция – это не тавтология, а то, что служит самопредставлением вещи (например, смысл слова как референт самого слова). Если бессмыслица является представлением самой себя, то, не выяснив смысла бессмыслицы, существует риск холостого уподобления бессмыслицы бессмыслице.