Антисоветский проект

И так все – любое отрицательное явление нашей жизни доводится в его отрицании до высшей градации абсолютного зла. Почему же Катынь (и даже Хиросима) – геноцид, то есть уничтожение народа, его генетического корня? Никак гибель пленных офицеров не могла поставить под угрозу само существование поляков как народа. В Хатыни был признак попытки геноцида, потому что такой утопический план был прямо заявлен нацистами. У людей, которых в течение многих лет бомбардировали такими утверждениями, разрушали способность измерять и взвешивать явления, а значит, адекватно ориентироваться в реальности. В структуре мышления молодого поколения это очень заметно.

Вот, уже два года мы ведем в Интернете разговор о причинах крушения советского строя. И видно, как широко распространилась и глубоко проникла в сознание эта склонность – исключать меру из рассуждений. Один из собеседников, Б., написал, например, что СССР рухнул, когда «еда кончилась». И как довод привел тот факт, что он как-то вез продукты в картонном ящике родственникам в Казань из Москвы.

Здесь – перескок всех градаций сразу до абсолютной – "еда в СССР кончилась". В результате утверждение становится иррациональным. Ведь вез-то он еду из Москвы, а не из Парижа! Значит, еда не кончилась, она по какой-то причине была так распределена в пространстве, что людям приходилось мучиться, перевозя какую-то ее часть в картонных ящиках (это – иная проблема, нежели «еда кончилась», и водораздел между этими двумя проблемами резкий).

Какой казалась эта часть от всего потребляемого продовольствия – зависит от восприятия, а в нем – от чувства меры. Я вспоминаю, что моей семье в Москву дядя привез в 1943 г. из Туркмении жареного бараньего мяса, набитого в коровий желудок, и мы его ковыряли два года, все родственники. Я долго был уверен, что мы прокормились в годы войны именно этим мясом. Потом как-то, не помню почему, стал в уме подсчитывать, сколько за эти годы мы получили продуктов по карточкам, и оказалось, что это мясо было лишь небольшой добавкой – замечательной, приятной, но небольшой.

Некогерентность мышления

Ницше писал: “Величайший прогресс, которого достигли люди, состоит в том, что они учатся правильно умозаключать. Это вовсе не есть нечто естественное, а лишь поздно приобретенное и еще теперь не является господствующим”. Человек может ориентироваться в жизненном пространстве и разумно судить о действительности, то есть делать правильные умозаключения, когда отдельные элементы реальности, выраженные в понятиях, соответствуют друг другу и соединяются в систему – они когерентны, соизмеримы.

Сейчас, когда подведены итоги многих исследований массового сознания в годы перестройки, психологи ввели в оборот термин искусственная шизофренизация сознания. Шизофрения (от греческих слов schizo расщепляю + phren ум, рассудок) – это расщепление сознания. Один из ее характерных симптомов – утрата способности устанавливать связи между отдельными словами и понятиями. Это разрушает связность мышления. Ясно, что если удается “шизофренизовать” сознание, люди оказываются неспособными увязать в логическую систему получаемые ими сообщения. Их рассуждения становятся некогерентными3.

Наличие этого изъяна в антисоветских рассуждениях уже с 60-х годов вызывало нарастающее недоумение. Когда на это робко указывали, собеседник обычно принимал многозначительный вид и говорил что-нибудь туманное. Мол, сам понимаешь, мы многого не можем еще сказать. Помню, в 1974 г. я был в колхозе, и один из аспирантов нашего института, талантливый А.Каплан, сидя на койке, толкал какую-то очень концептуальную антисоветскую речь, в которой эта пресловутая некогерентность была представлена в самом чистом виде. Я сказал: “Каплан, ты м…к! Почему у тебя антисоветчина доведена до такого уровня идиотизма? Ведь каждое утверждение не согласуется с предыдущим”. Каплан вспыхнул: “Вот это по-расейски! Иди, доноси на меня”. Странно, как талант, о котором я был столько наслышан в Институте, сочетается с такой тупостью. Впрочем, вскоре после этого талант уплыл в США в водах “третьей волны”, а там стал чем-то торговать, весьма успешно. Даже приезжал в Институт хвастаться, такой простодушный парень.

Но с тех пор я стал приглядываться к антисоветским рассуждениям с этой меркой, и пришел к выводу, что некогерентность – их родовой признак. Тогда, например, вошло в моду понятие “наш деревянный рубль”. Помню, как ярко прозвучало оно однажды на бензоколонке. Два молодых человека вылезли из машины и, продолжая разговор, проклинали наши “деревянные”. При этом один из них сунул в окошечко три рубля и наполнил бак бензином (тогда он стоил 9,5 коп. за литр). Я подумал: что за кретин? Получает на рубль десять литров прекрасного бензина – и презрительно называет этот рубль “деревянным”!