АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира (СИ)

       Слева от меня сидела сводная сестра Эдика, которую звали Мариной, но она просила всех называть её Энди. Не задумываясь даже о причинах столь странного желания, я согласилась и была вознаграждена очаровательнейшей улыбкой и уверениями в вечной преданности мне, не задающей лишних вопросов и не лезущей в интимные подробности чужой жизни.

       Эдик выразительно вращал глазами, явно пытаясь телепатировать мне некую мысль, но я оказалась невосприимчивой.

       -- И я читал ей стихи, потому что любовь переполняла меня... переполняет меня и сейчас при виде её изумительных глаз -- они могут быть нежными и кроткими, но могут быть опаляющими и страстными!..

       Энди-Марина ворковала в моё левое ухо:

       -- ...и терпеть ненавижу, если кто-то вдруг мне начинает объяснять, что я маюсь дурью, и что уж сколько-сколько времени, но почти триста лет -- а ведь мне уже двести восемьдесят девятый год пошёл! -- это вполне достаточный срок, чтобы определиться, какого пола я хочу быть!..

       Эдик согревал дыханием ухо правое:

       -- Наденька, любовь моя, сейчас будут подавать чай-кофе-молоко, а мы давай сделаем вид, что поможем, а сами сбежим?

       -- ...я пропал, я пропал навсегда!

       Этот блеск, эта жизнь, этот свет!

       И по венам бежит -- не вода,

       И защиты от ярости нет!

       Я пропал... -- вещал Арсений Михайлович, и я слышала, как его дети, каждый, шёпотом повторяют за ним: "Я пропал..."

       Мы с Эдиком под одобрительные взгляды Клюева-старшего и прочих домочадцев присоединились к тем, кто отправился на кухню за напитками. Проверить бы градус одобрительности, когда они поймут, что мы не вернёмся!

       Эдик провёл меня тайными коридорами, открывавшимися прямо в бесшовной глади стен, на улицу, и мы оказались на серых плоских порожках, переходящих в булыжную тропу.

       Я потрясла головой: дорожка эта метров этак через двадцать упиралась в ворота.

       Да, дорожка проходила под арками, образованными стволами лип, до самых ворот! Но ведь каких-то полчаса... ну, хорошо, час назад я была здесь. Я смотрела в сторону забора! И видела только тропически дикое переплетение ветвей!

       -- Эдик, -- строго окликнула я устремившегося к выходу возлюбленного.

       Он, сияя, как солнышко, вернулся ко мне, подхватил меня на руки и понёс к воротам.

       И я тут же растеряла всякое желание что-либо выяснять.

       -- Я увидел, увидел тебя.
       Этот взгляд, эти брови вразлёт,
       Этот смех, что ласкает, губя,
       И волос твоих водоворот.
       Я пропал...
       Я пропал...
       Я пропал, я пропал навсегда!
       Этот блеск, эта жизнь, этот свет!
       И по венам бежит -- не вода,
       И защиты от ярости нет!
       Я пропал...
       Я пропал...
       В небе синем летят облака,
       И по кругу бежит и бежит
       Голова, так безумно легка,
       И мне снова так хочется жить!
       Я живу!..
       Я живу!..

       Я прижалась к сильному плечу Эдуарда и затаила дыхание.

       Он пел. Тихо, еле слышно, но я знала: пусть эту песню давным-давно посвятил Арсений Михайлович своей Изабелле, пусть поколения семьи Клюевых веками распевали её для возлюбленных, но мой Эдик поёт её сейчас -- для меня, и поэтому она звучит впервые...

       И эта песня словно причисляет меня к династии Клюевых.

Глава семнадцатая. Страйкбол.

       Мир, огромный, прекрасный, стелился нам под ноги, мы летели, едва касаясь травы ногами, как во сне, как в волшебной сказке... в безумной, волшебной сказке.

       Нам было хорошо.

       Тянуло свежестью от реки, лирично шумел ветер в соснах.

       -- Ну вот, -- выдохнул Эдик. -- А ты ещё не верила!

       -- Во что?

       -- Что я -- вампир!

       -- Да уж...

       Мой взгляд зацепился за границу между коричневой водой и синей -- там, где Лух делал поворот. Белые сверкающие блики вслед за ветром прокатывались по волнам. Мысли замедлялись и успокаивались.

       -- Попробуй тут, поверь. Я же ориентируюсь на запахи, знаю, как пахнут люди и как пахнут вампиры. Но никто из вас не пахнет так, как нужно! И, кстати, да! Почему же вы никто вампирами не пахнете?

       Эдик смущённо порозовел:

       -- Это долгая история...

       -- Так мы никуда не торопимся! -- заявила я, усаживаясь на пригорке над речкой.

       Эдик с сожалением погладил растопыренными пальцами свои белые шорты, нерешительно переступил с ноги на ногу, отмахнулся от кого-то рукой, наверно, от совести, и плюхнулся рядом со мной.

       И тут же взвыл! Я-то, когда садилась, смотрела, что подо мной, а он -- нет, потому и приземлился не на что-нибудь, а на шишки.

       Я герой. Вернее, героиня. Даже не засмеялась, наблюдая за бешенством Эдика, пытающегося одновременно отскрести прилипшие к шортам смолянистые шишки и сохранить приветливое выражение на лице. И даже помогла ему -- с шишками.

       Наконец, мы уселись рядышком, прижались друг к другу, и я напомнила вопрос:

       -- Эдик... почему вы не пахнете вампирами?

       Он расплылся в блаженной улыбке:

       -- А я не знаю!

       -- Но ты же сказал, что это долгая история!