АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

       Когда Селестина и Акакий переехали жить в Москву из далёкой таёжной деревни, где он впервые осознал себя, крыша стала надёжным убежищем, единственным местом, которое не пугало, не вызывало нервной дрожи или желания бежать без оглядки. Там не было людей, не было других вампиров, не нужно было вести себя каким-то особым образом. Нет, конечно, Акакий не набрасывался на людей на улицах и не раздевался догола, но жизнь Москвы разительно отличалась от жизни в тайге! Со временем вампир под чутким руководством бабушки усвоил правила поведения в большом городе. Прятаться на крыше ему хотелось всё реже, но иногда по ночам внутри Мерзлихина пробуждалось что-то необъяснимое, невыносимое и огромное. Уцелеть, не разорваться на кусочки, не сойти с ума удавалось, только выбравшись на крышу. Небо было больше. Необъяснимей. Невыносимей чем то, что жило внутри Акакия. Внутренний монстр вырывался наружу криками. Небо понимающе молчало в ответ, и монстр утихал. Засыпал.

       Сегодня Акакию не хотелось кричать. Хотелось молчать наперебой с тучами, отправляя им телепатеммы о том, что теперь он точно знает, кто лучшая женщина на этой планете.

       Карина.

       Карина, Карина, Карина!

       Сверкающая мириадами огней Москва и не думала засыпать. Как моря, пока в небе светит Луна, дышат прибоями, так этот город, пока в нём живёт столько людей, будет неумолчно шуметь, накатывать волнами, плескаться... Акакий тихонько смеялся, радовался своим мыслям.

       Да, Карина от него сбежала.

       Да, Карина пока ещё не знает, что Акакий уже всё решил -- за неё, за себя, за них двоих. Ведь такое... какая разница, какое! Такое случается раз в жизни! И это нельзя упускать, нельзя проходить мимо...

       И нельзя делать вид, что всё идёт как прежде.

       Слыша за спиной шаги, Акакий не шелохнулся. Он узнал Рауля и Стёпку.

       -- Селестина волнуется, -- сказал ле Руж.

       Акакию нравилось, как правильно выговаривает слова его друг и какой аристократичный у него при этом вид.

       -- Угу, -- подтвердил Стёпка.

       Акакию нравилась прямолинейность Степана и полная неспособность к обману.

       Он догадывался, что нравится в нём его друзьям: то, что они оба, такие и настолько разные, могут чувствовать себя с ним... хорошо. Просто хорошо. Ведь это же так важно, чтоб у тебя был человек, с которым тебе легко и просто!

       -- Ты влюбился в неё, да? -- сочувственно потрепал Акакия по плечу Степан.

       Мерзлихин пожал плечами:

       -- Нет, наверно. Наверно, я просто всегда любил её, только понял это лишь сегодня. Понимаешь, нет?

       Рауль и Степан за его спиной ударили по рукам, словно до этого бились об заклад:

       -- Вот видишь!

       -- Ну а я что говорил!

       Акакий развернулся к ним, упирая руки в боки:

       -- Это вы о чём?

       -- Успокойся!

       Рауль положил левую руку на плечо Мерзлихину, Степан -- правую:

       -- Успокойся, товарищ!

       -- Мы твоих чувств никому не выдадим, если, конечно, ты сам себя не выдашь.

       -- Ну а мы постараемся тебя поддержать и оградить от нападок этого безумного, безумного мира...

       -- И поможем завоевать сердце неприступной красавицы, несмотря на то, что у тебя в ближайших соперниках Вольдемар и Озолотин!

       Акакий крепко взялся за плечи друзей:

       -- Спасибо!

       Над их головами пронеслась стайка летучих мышей.

       -- Я клянусь...

       Пронеслась ещё одна стайка.

       -- ...клянусь не останавливаться и не успокаиваться до тех пор, пока Карина Лебедева не будет всецело принадлежать мне. И только мне!

       Мышиные стайки нестройным писком на пределе слышимости выразили своё полное согласие с решением Акакия.

       -- Мы тоже клянёмся, -- сказал Рауль сразу за себя и за Стёпу, -- клянёмся помогать тебе, в чём ни попросишь.

       -- Честное вампирское! -- выставил клыки Степан, и друзья хором рассмеялись.

       Полчаса на крыше в компании пары пакетиков донорской крови пролетели незаметно. Стёпа раззевался и уже не намекал, а прямым текстом объяснял, что даже вампирам иногда не мешало бы спать, и пора бы им всем всё-таки спускаться с крыши, да и завалиться на ночёвку к Мерзхлихину, потому что по домам расползаться уж как-то очень влом. Акакий ничего не имел против ночёвки друзей, зная, что и бабушка Селестина не скажет ни полслова поперёк, и все уже дружно шли к люку, ведущему вниз, когда вдруг Рауль замер истуканчиком, напрягся всем телом и громко, хрипло, чужим страшным голосом воззвал:

       -- Акакий!.. Акакий!..

       Акакий не успел испугаться, а вот Стёпка присел, зажимая уши ладонями.

       И тут завертелось: громадная чёрная тень метнулась по крыше, сбила Рауля с ног. Акакий успел схватить друга в охапку и ловко сбросить в люк -- закостеневшее тело загремело по лестнице -- а потом самого Акакия сгрёб за шиворот и швырнул в люк Степан, спрыгнув сверху.

       Лампочка, секунду назад освещавшая лестничный пролёт, взорвалась. Перед глазами заплясали пёстрые пятна. Акакий вскочил на ноги -- слава богу, всё цело! -- и зашарил руками вокруг, в поисках друзей. Нашлись они одновременно, Рауль под левой рукой, Стёпа под правой. Рауль стонал и, кажется, ощупывал себя. Степан рычал и пытался боксировать с пустотой.