Антисвинизм, или Необычайная история одного восстания

Поздно вечером, все еще не понимая причину произошедшего, и надеясь на то, что это все-таки какие-то галлюцинации, Соломон удалился с собакой в свою алхимическую лабораторию и к своему очередному удивлению, граничащему с потрясением, очередной раз понял, что это не галлюцинации. Пират мог разговаривать человеческим голосом. И не просто разговаривать. Он понимал суть речи, произносимой Соломоном, и отвечал вполне адекватно.

– И давно ты это умеешь? – строго спросил Соломон пса.

– Только сегодня в первый раз, хозяин, – ответил Пират, – но сейчас кажется, что умел это делать всегда.

– Почему ты бросился на садовника?

– Мне показалось, что он хочет на вас напасть.

– Но меня не было в доме! Как тебе могло это показаться? Он же, как мне сказали, просто подстригал розы.

– Я не знаю, хозяин, но я увидел в его руках ножницы и подумал, что он может ими убить меня и вас. И я решил напасть на него первым. Разве это не справедливо, первым убить того, кто хочет убить тебя?

– Это справедливо, если ты знаешь точно, что тебя вот-вот убьют. Но этот раб никогда не давал повода даже подумать о нем такое. Он был всегда само послушание и миролюбие.

– Вот это меня и насторожило, хозяин. Я подумал, что если он миролюбив, значит, он замышляет что-то плохое. Значит, он подкрадывается. Когда он подстригал розы, я на мгновение осознал, что он представляет смертельную угрозу и нанес удар первым.

Мы, животные, имеем на это право. Мы нападаем первыми потому, что защищаемся сами и защищаем свою территорию. Так устроен этот мир. Мы делаем это инстинктивно и люди всегда прощают нам это. Но сейчас, хозяин, я на какое-то мгновение понял, что делал это не инстинктивно, а с полным пониманием дела, целенаправленно.

Я был уверен, что мне это «сойдет с рук», потому, что я более глуп и слаб по сравнению с вами, хозяин. Когда уже все произошло, и я увидел лежащего беспомощного садовника, я понял, что совершил, что-то не то. Поэтому и принял такой виноватый вид. Но поверьте, хозяин, в момент нападения я думал, что защищаюсь от будущей угрозы.

Соломон на несколько секунд задумался, пристально глядя Пирату в глаза. Быстро в уме, проворачивая и анализируя услышанное, он смутно нащупывал какую-то ниточку, здравое зерно, в сказанном Пиратом.

«А ведь, действительно, какая прелесть! Напасть первым потому, что тебе показалось, что то же хотят сделать по отношению к тебе. Это же оправдание любому преступлению! Только жертва после этого, уже не должна сказать даже слова в свое оправдание. Она должна умереть. А дальше обвиняй ее, в чем хочешь. Я убил потому, что меня хотели убить! Смерть за замысел!

Молодец Пират! Ай да молодец! Теперь надо выяснить, как этот пес научился говорить и соображать как человек, и думаю, что я, наконец, схвачу Бога за бороду и заставлю его выполнить все свои обещания!». – Так думал Соломон, глядя в глаза своему доберману.

– Ну, а как ты думаешь, Пират, после чего ты вдруг так лихо научился разговаривать? – уже более миролюбиво спросил собаку Соломон.

– Мне сложно это сказать, хозяин, но вчера вечером я забежал сюда, хоть это мне и запрещено. Дверь была открыта, а запах отсюда шел довольно аппетитный. Вы же знаете, хозяин, что мы, собаки, не можем устоять ОТ соблазна при виде еды. Вы кидаете мне объедки и крошки со своего стола, а я всегда счастлив и готов служить вам за это верой и правдой! Но я грешен и иногда что-нибудь да сворую со стола или с кухни. Когда меня на этом ловят, то я получаю либо шваброй, либо веником, но не обижаюсь. Даже, наоборот, я прекрасно понимаю, что негоже отнимать еду у детей и давать ее псам. Но иногда так хочется хоть ненадолго почувствовать себя человеком. Так вот вчера вечером, когда вы, хозяин, пошли спать, забыв закрыть лабораторию, я забежал сюда на запах хлеба и увидел под столом серую аппетитную для меня массу. И я ее съел. Простите меня за это, хозяин, но мне, как обычному псу, было очень сложно удержаться от этого.

«Опять гладко и умно говорит пес, – думал Соломон, глядя на Пирата и внимательно слушая его, – тем более, что где-то я уже все это слышал. Ах да! Это же наш женоподобный Бог говорил первым членам нашей организации про псов и детей. Под псами он понимал всех тех, кто не принадлежит нашей вере. Ишь ты какой, Пират! Не иначе сам Бог заговорил твоими словами!».

– Так причем здесь хлеб, пес? Я тебя спрашиваю, как ты научился говорить и соображать как человек, а не о том, как ты воровал у моих детей еду с кухни или сожрал кусок испорченного хлеба в моей лаборатории! – опять резко оборвал Пирата Соломон.