Антитело

Являясь частью сложного конгломерата леса, земли, животных — всего того, что Степан называл одним единственным словом — дьявол, он знал и чувствовал все, что знал и чувствовал враг. Он знал, что время уходит, и с каждой убегающей прочь секундой, надежда остановить сатану становится все слабее. У него есть сутки или даже меньше, и процесс завершится. И тогда ничего нельзя будет сделать. Нужно было многое успеть. Степан не был намерен сдаться так легко, он не даст чудовищу победить! После всех жертв, после всего того, что он сделал — не даст!

С Глебом он допустил ошибку. Слишком медленно, слишком бережно, слишком осторожно он подталкивал парня к решению. Боясь повредить, не умея еще пользоваться собственными возможностями, Степан действовал на ощупь и ошибся. Теперь Глеб потерян. Запертая комната не могла бы его остановить, но после всего, что произошло, Глеб будет сопротивляться. Его воля окажется достаточно сильной, и в борьбе с парнем драгоценное время будет упущено.

Оставался последний вариант — отец ребенка. Степан лишь раз пытался его подтолкнуть, чем сильно напугал Глеба в ванной комнате, но встретил такое мощное сопротивление, что отступил и стал искать иной путь. Теперь же отец девочки оставался последней надеждой, и Степан был намерен сделать все, что будет в его силах. Никакой пощады, никакого снисхождения. Воздействие будет быстрым и сокрушающим.

Степан остановился. Постепенно успокаиваясь, присасываясь к единой пуповине, что питала его и лес, он почувствовал силу — бескрайнюю, темную и страшную. Он стал искать человека, готовя удар, который не оставит возможности сопротивляться. Степан хотел, чтобы отец девочки встал, пришел к дочери и убил ее.

Ферма. 1 час 37 минут

Сергей пошевелился на диване, глухо застонал и приоткрыл глаза.

Горенино. 5 часов 47 минут

Врач «скорой» настойчиво убеждал Анну уехать вместе с Федором. Ругал ее за глупость, пугал, но она не согласилась. Взяв рецепт на лекарство и поблагодарив врача, она закрыла дверь и осталась одна. Анна плохо спала эту ночь. Перед закрытыми глазами проносились неясные видения, ни суть которых, ни форму она не могла ухватить. Сон пришел лишь под утро, он был тяжелым и пустым.

«Нива», блестящая от холодной росы, возникла из утреннего сумрака, словно повозка мертвецов. Она материализовалась белым привидением и, изрыгая густые клубы синего дыма, остановилась возле калитки. В машине сидели родители Насти: Лиза и Анатолий и взятый в сопровождение Борис. Все они выглядели хмурыми, раздраженными и напуганными. По совету знахарки, багажник был набит пчелиными сетками, медицинскими повязками, теплыми вещами и лекарствами, а возле заднего стекла лежало в чехле ружье Бориса на тот случай, если доведется встретить что-нибудь покрупнее мухи.

Анна вышла спустя десять минут, с ног до головы закутанная в зеленый плащ-дождевик, с повязкой на лице. Она шла налегке, опираясь на палку — огромная, старая, похожая на смерть. Анатолий указал ей на заднее сидение, где она устроилась рядом с Лизой и тут же прижалась лбом к стеклу. Выпустив новую струю дыма, «Нива» заревела, дрогнула и покатилась по улице, направляясь к шоссе.

Утро выдалось холодным. Облака грязными тряпками неподвижно висели на сером небе, едва не касаясь верхушек деревьев. В совершенном безветрии воздух казался густым и осязаемым, натужный стрекот двигателя далеко разносился по спящим улицам. Влага конденсировалась на стеклах и стекала ломаными струйками, размывая и коверкая безрадостный вид поселка.

Проезжая мимо аптеки, они увидели «скорую». Водитель сидел в кресле и читал газету, пуская в открытую дверь сигаретный дым. Анатолий остановил машину и заглушил двигатель.

— Я сейчас, — сказал он и вышел.

Лиза стиснула кулаки.

Анатолий беседовал с шофером минут пять. Он тоже закурил, пуская дым над головой, и тот повис над ним неподвижным сизым облаком. Затем шофер «скорой» отбросил окурок и захлопнул дверь, а Анатолий вернулся к машине.

— Акулина заболела, — сообщил он, забираясь на свое место. — Ее соседка нашла. Водила говорит, что старуха совсем плохая.

— А что с ней? — спросила Лиза.

Анатолий лишь пожал плечами.

— Эпидемия, — глухо произнесла из своего угла знахарка. — Зараза уже здесь.

Борис повернулся к ней, но в этот момент Анатолий нажал на газ, и машина рванулась вперед.

Скользкое и ухабистое шоссе было пустынным. «Нива» громыхала по выбоинам, подпрыгивала, но упрямо неслась вперед, переворачивая колесами километры темно-серого асфальта. Все молчали: Борис смотрел вперед, держась за стойку двери, Лиза, ухватившись за спинку водительского кресла, выглядывала из-за мужниного плеча, а знахарка все так же сидела, прижавшись лбом к холодному стеклу и закрыв глаза.

Мерно защелкал указатель поворота, Анатолий сбросил скорость, притормозил и свернул. В лобовом стекле величественно проплыл грязно-белый знак с крупными буквами: «ТИТОВКА».