Антивыборы 2012. Технология дестабилизации России

Сам по себе русский образ жизни настолько уникален и живуч, что Олег Платонов, автор ряда книг о русском народе и его истории, ввел в одноименной книге термин «русская цивилизация», несколько сузив, таким образом, понятие «славянская цивилизация», впервые разработанное выдающимся русским ученым ХIХ века славянофилом Н.Я.Данилевским. При этом термин «русская» у автора «Русской цивилизации» равно применим к русским, украинцам и белорусам, что исторически верно, несмотря на все «поправки» современности. Платонов считает, что «русская цивилизация как духовно исторический тип зарождалась почти за два тысячелетия до принятия христианства» и возводит ее к древним восточным славянам (Х — VIII вв. до н. э.), сколотам и традициям Скифии. В этом плане можно говорить, что «русская идея» даже старше православия на Руси и русской государственности. В подтверждение своих взглядов Платонов ссылается на древнего историка Страбона, который отмечал «характерные черты сколотов: добротолюбие (любезность), справедливость и простоту». И делает вывод: «Уже тогда прослеживается поклонение добрым началам жизни, демократический уклад жизни и презрение к богатству». Конечно, русский образ жизни складывался даже не веками, а тысячелетиями. Многие сторонники «русской идеи», особенно из неофитов пост-советского набора ведут родословную «русской идеи» еще от ариев.

(Для более подробного знакомства с проблемой рекомендую ознакомиться с книгами ведущих специалистов в этой области: О.Н.Трубачев. Этногенез славян и индоевропейская проблема. Этимология. 1988–1990. М., 1992. К.А. Пензев. Арийская теорема. Алгоритм-Эксмо, М. 2009 и «Земли Чингисхана» того же автора. М., 2007.)

На мой взгляд, однако, не следует, принимать общепринятые взгляды русского этноса или даже всей этнической группы (славяне) за некие народные идеи, путать мировосприятие и тем более мировоззрение с идеологией. Идеология, в силу своего надстроечного характера, независимо от того на базе каких взглядов и идей она сконструирована, для народа, особенно для русского, всегда есть нечто привнесенное извне. Русскую идентичность и исторически сложившуюся характерную русскую ментальность она изменить не в силах, равно как и русский образ жизни. Его устойчивость перед лицом самых страшных испытаний и потрясений, выпавших на долю русского народа, не имеет прецедентов в человеческой истории. Может быть, именно это и привело Платонова и его последователей к мысли об особой «русской цивилизации», у которой, как он справедливо отмечает, есть много общего и с тремя другими древними цивилизациями — индийской, китайской и японской.

Прочность, неистребимость «русскости» — это одна из коренных причин краха реального социализма в России и всех тех революционных теорий, которые, по мнению их авторов, якобы веками жили в русском народе. Посмотрим, из какой «гущи народной» черпали вдохновение российские революционеры? В нашей истории бывали такие моменты, когда верхи переставали генерировать идеи, укрепляющие государство, общественное согласие утрачивалось и русское общество попадало во власть идей популистских, рожденных в самых низах, где социальная справедливость рассматривалась не иначе, как уравниловка после дележа награбленного. В этом плане восстание Ивана Болотникова /1606 — 1607/ мало чем отличалось от крестьянских войн Степана Разина/1670 — 1671/ и Емельяна Пугачева (1773–1775). Во всех этих мятежах, восстаниях и бунтах не было никакой новой идеи народной государственности. Главной идеей было «дать волю». И все. И.А.Бунин, как многие его современники из числа интеллигенции, поначалу и большевистскую революцию воспринял, как бунт. В своем дневнике в июне 1919 года он записал: «Всякий русский бунт (и особенно теперешний) прежде всего, доказывает, до чего все старо на Руси и сколь она жаждет, прежде всего, бесформенности (Выделено мной. — В.Б. )». Вожди бунтовщиков в лучшем случае выдавали себя за «истинного царя», т. е. были по существу самозванцами. Таким образом, бунтовщики, даже если б им удалось победить, воспроизвели бы то государство, против которого бунтовали. Махновщина, несмотря на идеализацию и идеологизацию ее Д. Кон-Бендитом и другими идеологами движения «новых левых» 70-х годов ХХ века, развивалось по той же тупиковой схеме, что и бунт Болотникова. Кон-Бендит здесь велосипеда не выдумал — еще российские анархисты пытались приспособить в годы гражданской войны «идеи» казацкой вольницы Разина и «безвластное государство» батьки Махно в виде его Гуляй-поля к идеям классиков анархизма Кропоткина и Бакунина. Но даже им было ясно, что махновское «безвластное государство» никак не годилось для создания на месте Российской империи какого-либо качественно нового государственного образования. Оно годилось только для развала России.