Антология черного юмора

ТЮЛЕНЬ

Глазами с нерпою мы схожи
Походкой с госпожою Зет
Я начинающий поэт
В любую из гостиных вхожий
Да я тюлень в расцвете силы
И жду когда наступит срок
Чтоб счастье брака мне открыла
Крылатка с головы до ног
Ну а пока папа маман
Вино табак кафешантан
Лэ Ту

ШЛЯПА-МОГИЛА

Птаха что гнездо свила
У него в могиле
Справила свои дела
В шляпу простофили
Жил он в Штатах с давних пор
Где судя логически
Он и нажил зад свой ор-
вор

-нитологический
Мочи нет
Я в клозет

СТИХОТВОРЕНИЕ

Входит
Садится
Не смотрит на рыжеволосый огонь
Спичка истлела
Уходит

(Стихи в пер. Б. Дубина)

ПАБЛО ПИКАССО (1881-1973)

«Юмор, — сказал как-то Жак Ваше, — слишком сильно зависит от ощущений, чтобы его можно было легко выразить. — Мне даже кажется, он сам и есть особое ощущение». Глубинный смысл такого ощущения, если мы правильно выбрали термин, лучше всего видится в сочетании с другим чувством, и в этом отношении творчество Пикассо является, наверное, самым удачным примером. В его картинах способность видеть доведена до высшего предела и достигает интенсивности своего рода «перманентной революции».

«По-вашему, меня хоть немного занимает тот факт, что на моей картине изображены два персонажа? — говорил он. — Они были, теперь их нет, и если от их вида во мне зародилось какое-то впечатление, то со временем реальное присутствие стиралось, они превратились в чистую фикцию, пока не исчезли вовсе — или, точнее, не переродились в какие-то вопросы, занимавшие уже только меня».

Это стремление перевести предмет из плана конкретного в общий, удалить все сиюминутное и легко пересказываемое — в чем видели свою основную задачу кубисты — неизбежно соотносится с потребностью любой ценой преодолеть внутренний травматизм Я, а значит, прибегнуть к помощи юмора. Травматизм этот не теряем от подобного исцеления своей актуальности и необходимости — бесстрастное искусство представляется нам попросту немыслимым, — однако, принимая во внимание крайнюю подвижность таких переживаний, выходом здесь может быть лишь их непосредственное продолжение внутри самой вещи, а не отстраненное положение в качестве заранее обдуманного и выхолощенного сюжета (что означало бы намеренно обрывать их течение): «В сущности, все сосредоточено в нас самих. Это как солнце, расходящееся изнутри на тысячи лучей. Остальное совершенно не важно». Конденсатором этого внутреннего света, подобно блестящей броне, вывернутой наизнанку, несомненно, выступает здесь Сверх-Я.