Антология черного юмора

Как счастлив я, когда мечтаю
И грежу не смыкая глаз!
Так без помехи я читаю
Любой роман всего за час.
Так я владею миром целым,
Любую жизнь с любым деля,
И что перед моим уделом
Власть и держава короля!

Здесь я в своем уединенье

Без мысли о грядущем дне
Делю миражное виденье
С воспоминаньем наравне.
Мечты весны первоначальной,
Явитесь мне хотя б на миг,
Чтоб скрасить мой закат прощальный:
Кто обречен — уже старик.

То я в дворце многоколонном

Хозяин всех богатств земли,
Но чаще на лугу зеленом
Я с Лизой ото всех вдали.
Грудь под косынкою сквозною
Опять рисуется уму...
Какая грусть, что остальное
Переживать мне одному!

То в небогатую лачугу

Я укрываюсь наконец,
Где вижу чад своих, супругу,
А с ними — муж их и отец.
Здесь он то пишет, то читает,
Укрывшись в тень густой листвы.
Но снова буря налетает —
Мечты, зачем так кратки вы?

(Пер. Б. Дубина)

КРИСТИАН ДИТРИХ ГРАББЕ (1801-1836)

Дурная слава, которая тянется за жизнью Граббе, не пощадила даже его детских лет. Какому еще автору так доставалось от последующих биографов, кто еще мог дать критикам столько очевидных поводов для нападок, не требующих, в сущности, особого ума — нападок ревнителей морали? Именно от этих хроникеров мы и узнаем, что вырос он в самом неблагополучном окружении: его отец заведовал тюрьмой, а мать передала ему по наследству пристрастие к алкоголю. Свою первую пьесу, «Герцог Готландский», Граббе написал в восемнадцать лет в Берлине, где изучал тогда право; романтики некоторое время связывали с ним большие надежды, но он быстро разочаровывает все чаяния публики, которую к тому же не упускает случая поддеть, а то и попросту оскорбить. Его друзья Гейне и Тик также вскоре теряют всякое терпение, не в силах выносить его замкнутый характер и невероятную распущенность в поведении. После нескольких опытов на сцене он возобновляет занятия юриспруденцией и даже практикует некоторое время как адвокат, затем становится штабным чиновником в своем родном городе. В это же время он обзаводится семьей, которую, впрочем, быстро оставляет; вскоре его смещают с должности. Нанявшись переписчиком ролей к директору театра Иммерманну, он с трудом переносит голод и безденежье, и, окончательно истощенный пьянством, умирает на руках у жены — наверное, последнего человека, еще способного его выносить.