Антология. Достояние Российской словесности 2023. Том 3

Когда же на трясущихся, «ватных» ногах Николай вышел из машины, пес развернулся и, постоянно оглядываясь, потрусил вперед, явно приглашая человека за собой.

Сразу за поворотом дорогу перегородила перевернутая искореженная фура с хорошо знакомым номерным знаком. Ее водителем был Андрей – закадычный дружок и собутыльник матери. Если б Николай не остановился до поворота, непременно врезался бы в эту фуру и лежал бы сейчас где-нибудь рядом, в кювете…

Вытащить Андрея из помятой кабины без помощи аварийной службы вряд ли было возможно…

– Жив?

Открыв глаза, Андрей с ужасом посмотрел куда-то мимо Николая:

– Собака… сзади… – заклокотало в его горле.

Николай оглянулся, но ничего не увидел – черный пес исчез, словно растворился…

Водитель продолжал шептать, даже не шептать – шипеть: слова вырывались из его горла, словно из проколотой шины:

– Гляди… Призрак… с того света явился…

Глаза расширились, вылезли из орбит, и через минуту раб божий Андрей отдал Богу душу.

– Наказал Господь! – перешептывались на следующее утро деревенские кумушки. – Все-то он видит, слышит, каждому по заслугам воздает!

Андрея никто не жалел: немало горя причинил он людям, треть жизни по тюрьмам. Помер – мир чище стал! Похоже, пес отомстил своему убийце.

Основательно выпив за упокой новопреставленного, Николай не смог дойти до дома: упал в канаву, отключился. Очнулся он уже в больнице.

– Собаке своей скажи спасибо! Умнейшее существо. Вышла на дорогу, машину остановила. Иначе лежать тебе совсем в другом месте! Повезло, всего-то два пальца на ноге ампутировали, – ободряюще вещал хирург, – а мог ведь и насмерть замерзнуть! Жизнь тебе собака спасла!

– Но у меня нет собаки! – удивился Николай.

– Лицо вылизывала, скулила, плакала – точно твоя!

– А как она выглядела? – Николай откинулся на подушку, по спине опять пробежал тревожный холодок.

– Старая, морда в крови. У тебя, часом, не амнезия?

«Неужели опять Черныш? – с ужасом думал Николай. – Убиенный пес… с того света!»

Нет, не терял он память, никогда не забыть ему этот мокрый нос, ласковый язычок и мягкую, приятную на ощупь шелковистую шерстку…

Черныша он знал со щенячьего возраста, с тех пор, как ему самому едва исполнилось семь лет…

Пятнадцать лет назад приехала в деревню из столицы пожилая семейная пара, пожелавшая провести остаток жизни подальше от городского шума, суеты и пыли. Продали пенсионеры квартиру в Москве, приобрели участок земли, возвели небольшой кирпичный домик, посадили плодовые деревья, ягодные кусты, и преобразился пустырь – запестрели клумбы яркими благоухающими цветами.

Жили в любви и согласии, по-детски радовались свежему воздуху, простору, тишине, любовались восходами, закатами и даже ночи иногда проводили на веранде, наслаждаясь соловьиным пением… Кольку – в то время щуплого, сопливого парнишку – часто приглашали на обед, жалели: тяжело жилось ему с матерью-алкоголичкой.

На деньги, полученные за работу уборщицей в местном магазине, мать Николая тут же закупала спиртное. Еды в доме практически не было, лишь немного спасал запущенный огород, где среди густой травы иногда можно было разыскать пожелтевший огурчик или тоненькую морковку.

И во всех своих бедах винила она «живущих за народный счет» жуликов и мошенников, «понаехавших», в том числе и новых соседей – хотя были они по профессии школьными учителями и к государственной казне или торговле отношения не имели.

«Городские» вызывали раздражение всей деревни – «не любим пришлых», «особенно интеллигентов», словно люди эти не были их соотечественниками, братьями по крови.

Пенсионеры, не подозревая, какие мысли вдалбливала в голову сына соседка, старались поддержать Колькину семью: то ведро огурцов на крыльцо поставят, то помидоров, то яблок, с математикой помогали справляться, приглашали в поход на речку, за грибами. И тогда подросток, вырвавшийся из серой, душной атмосферы родного дома на свободу, выглядел счастливым, гордым и посвежевшим, словно в бане помылся, очистился.

Однажды в благодарность за хорошее отношение Колька выразил желание пойти помочь соседям в огороде, но мать категорически запретила – вот еще, «кровососам помогать»!

Почему мать так называла пенсионеров, Колька не понимал, чувствовал во всем этом что-то нехорошее, но объяснить себе необузданную ненависть матери к ним не мог.

Мальчику нравилось возиться с соседским щенком – веселым, кругленьким, черным терьером. Как же хотелось Кольке иметь собственную собаку! Но, когда однажды он притащил в дом бездомного щенка, мать, отлупив сына ремнем, выбросила малыша в речку:

– Дармоедов в моем доме и без него хватает!

Черныш принадлежал сыну пенсионеров – майору спецназа. Отправляясь в очередную горячую точку, оставил он собаку на время родителям. Командировка оказалась последней: майор погиб при выполнении боевого задания, и щенок – единственное, что осталось старикам на память о сыне.