Антология Фантастической Литературы

— Приведи его ко мне! — выкрикнула жена, подталкивая мужа к двери. — Ты думаешь, я испугаюсь моего мальчика, которого я вырастила?

Мистер Уайт в темноте спустился вниз, вошел в гостиную и посмотрел на полку. Талисман был на месте. Мистера Уайта ужаснула мысль, что еще не высказанное желание может явить ему растерзанного на куски сына прежде, чем сам он успеет убежать из комнаты. Он утратил ориентировку, не мог найти дверь. Ощупью обойдя стол и держась поближе к стене, он вышел в прихожую, держа в руке злокозненный талисман.

Когда он поднялся в спальню, ему показалось, что лицо жены странно изменилось. Бледное, напряженное, оно дышало неистовой страстью. Мистеру Уайту стало жутко.

— Проси ее! — резко крикнула жена.

— Это дико, это грешно, — пролепетал муж.

— Проси ее! — повторила жена.

Мистер Уайт поднял руку:

— Желаю, чтобы мой сын ожил.

Талисман упал на пол. Мистер Уайт в ужасе не сводил с него глаз. Затем, весь дрожа, сел в кресло, а жена между тем подошла к окну и подняла занавеску. Мистер Уайт сидел неподвижно, пока его не пробрал утренний холод. Время от времени он поглядывал на стоявшую у окна жену. Свеча догорала и, угасая, отбрасывала на стены и на потолок колышущиеся тени.

Испытывая огромное облегчение от того, что талисман не оправдал надежд, мистер Уайт снова улегся, через минуту жена, молча и уныло, легла рядом с ним.

Они не разговаривали, прислушиваясь к тиканью часов. Скрипнула ступенька лестницы. Темнота действовала угнетающе, мистер Уайт собрался с духом, зажег спичку и пошел вниз за другой свечой.

Когда он спустился с лестницы, спичка погасла. Мистер Уайт остановился, чтобы зажечь другую, и в этот же миг раздался легкий, едва слышный удар по входной двери.

Спички выпали из рук мистера Уайта. Затаив дыхание, он застыл на месте — удар повторился. Он поспешил наверх в спальню и захлопнул за собой дверь. Послышался третий удар по двери.

— Что это там? — крикнула жена.

— Это мышь, — сказал муж. — Мышь. Она попалась мне на лестнице.

Жена поднялась. Сильный удар прогремел по всему дому.

— Это Герберт! Герберт! — миссис Уайт побежала к двери, но муж догнал ее и удержал.

— Что ты хочешь делать? — сдавленным голосом спросил он.

— Это мой сын, это Герберт! — закричала женщина, стараясь вырваться из его рук. — Я совсем забыла, от кладбища до нас две мили. Пусти меня, я открою ему дверь!

— Бога ради, не впускай его, — дрожа, сказал муж.

— Ты боишься собственного сына? — закричала она. — Пусти меня! Я иду, Герберт, иду!

Раздались еще два удара. Женщина вырвалась и выбежала из спальни. Муж, окликнув ее, побежал вслед за ней по лестнице. Он услышал стук щеколды, потом задыхающийся голос жены:

— Засов! — сказала она. — Я не могу до него достать.

Но муж, упав на колени, шарил по полу, искал обезьянью лапу.

— Хоть бы найти ее прежде, чем это войдет...

Удары гремели в доме один за другим. Мистер Уайт услышал, как жена приставляет стул, как отодвигает засов, в то же мгновение ему удалось найти обезьянью лапу, и он лихорадочно пробормотал третье, последнее желание.

Удары внезапно прекратились, хотя эхо еще прокатывалось по дому. Мистер Уайт услышал, как отодвигают стул и открывают дверь. На лестнице подул ледяной ветер, и долгий, безутешный вопль жены придал мистеру Уайту силу — он подбежал к ней и выглянул из подъезда. На дороге никого не было, вокруг царила тишина.

«Хозяйка баржи» (1902)

Джеймс Джойс

Определение призрака

Что такое призрак? — спросил Стивен. — Некто, ставший неощутимым вследствие смерти или отсутствия или смены нравов.

«Улисс», 9

Мэй Гулдинг

Мать Стивена, исхудалая, окостенелая, поднимается сквозь пол комнаты в сером одеянии прокаженных, в увядшем венке из флердоранжа и рваной фате, ее безносое изможденное лицо позеленено могильной плесенью. Скудные прямые волосы. Она устремляет на Стивена пустые глазницы в синих кругах, открывает беззубый рот, неслышно говорит что-то.

МАТЬ (с тонкой и безумной улыбкой смерти). Я была прежде красавицей Мэй Гулдинг. Я умерла.

«Улисс», 15

Артуро Кансела Пилар де Лусаррета

Судьба-индейка

КАК ХУАН ПЕДРО РЕАРТЕ ВОШЕЛ В ДВАДЦАТЫЙ ВЕК

Сомнительная народная мудрость «Бог троицу любит» никогда еще не была настолько далека от истины, как в случае с Хуаном Педро Реарте. Этот старый креол, пятнадцать лет прослуживший водителем конки в трамвайной компании Буэнос-Айреса, сломал себе ногу на исходе прошлого века. Произошедший с ним несчастный случай имел аллегорический смысл: трамвай, которым правил Реарте, сокрушил последнюю запряженную волами повозку, пересекавшую центральные улицы столицы. В газете Лайнеса «Диарио» сей прискорбный эпизод из городской жизни был окрещен последней схваткой цивилизации с варварством. Так с легкой руки анонимного репортера Реарте, по собственной нерадивости не сумевший сдержать лошадей на спуске улицы Комерсио[66], превратился в символ прогресса.