"Антология исторического романа-22" Компиляция. Книги 1-11

Это были римские граждане, освобожденные Марием из плена. За шесть лет войны Югурта захватил немало пленных. С теми, кто не захотел перейти на службу к царю, обращались дурно. Те же, кого Югурта соблазнил большим жалованьем и щедрыми подарками, впоследствии жестоко поплатились за измену своему долгу и присяге. Нужно сказать, перебежчики были самой стойкой и надежной частью войска нумидийского царя — это были люди, навеки связавшие с ним свою судьбу. Многие из них, узнав, что Югурта попал в руки римлян, покончили с собой, кое-кто искал спасение в бегстве, в большинстве же своем перебежчики, еще не зная о том, какую предательскую роль сыграл Бокх по отношению к своему зятю, ушли из Нумидии в Мавретанию в надежде поступить к нему на службу, однако мавретанец, изо всех сил старавшийся загладить свое участие в войне против римлян, приказал их всех схватить и выдал Марию. Последний поступил с ними согласно древнему обычаю: перебежчиков в оковах доставили в Рим, высекли розгами на Форуме и обезглавили.

— Ты не зайдешь ли ко мне завтра? — спросил Лабиен приятеля, который рассеянным взглядам скользил по лицам идущих мимо людей в красных колпаках.

— Сожалею, но завтра я обедаю у Гнея Волкация.

— По-прежнему водишь с ним дружбу? — укоризненно покачал головой Лабиен. — Скольких простаков уже разорил дом этого мошенника? Бьюсь об заклад, ты тоже там потерял немало…

— Что поделаешь, Лабиен, — с коротким вздохом сказал Минуций. — Пока я не могу расстаться с игроками, многим из которых задолжал и… не теряю надежды отыграться, — сделав паузу, добавил он.

В это время показались трубачи и знаменосцы первого легиона. Перед значками манипулов, увешанных фалерами и прочими боевыми наградами, рядом с белым консульским знаменем несли серебряного орла с золотой молнией в когтях — знамя легиона. Следом шли военные трибуны, центурионы и простые легионеры, все в венках и с лавровыми ветками в руках.

Солдаты весело горланили ими же сочиненные шуточные песни, в которых то и дело повторялось имя Мария. В этих незатейливых, а порой грубоватых и непристойных куплетах они, по обычаю, безжалостно подтрунивали над недостатками и слабостями своего предводителя.

Толпа отзывалась на песенки солдат громким смехом и аплодисментами.

Среди высших командиров, участвовавших в процессии, зрители особо отмечали войскового квестора африканской армии Луция Корнелия Суллу, которому в это время едва исполнилось тридцать четыре года. Многие уже пророчили ему необыкновенное будущее.

Сулла был высок ростом и строен. Черты его, не лишенные привлекательности, были правильными и тонкими, но, как отмечал впоследствии Плутарх, биограф Суллы, «взгляд его голубых глаз, страшно пронизывающий и суровый, казался еще более жутким от цвета его лица, испещренного краснотой в виде рассеянных пятен на белой коже». Несомненно, эти пятна были следствием той непонятной болезни, которой Сулла страдал уже в описываемое время и потом — до самого конца жизни.

Будущий властелин Рима считал свою болезнь неизлечимой. Похоже, он имел стойкое убеждение в том, что долго не протянет, отчего на войне вел себя почти с безрассудной смелостью, не жалея ни себя, ни подчиненных. В Нумидии он однажды, командуя небольшим отрядом, попал в засаду и был окружен самим Югуртой. В отряде Суллы находился Волукс, сын мавретанского царя, посредник в переговорах между отцом и римлянами. Волукс предложил Сулле тайно бежать вместе с ним, но тот гордо ответил:

— Даже если гибель неизбежна, я останусь на месте, но не стану предавать своих солдат и позорным бегством спасать ненадежную жизнь, которой я, может быть, лишусь вскоре из-за болезни.

Сенатская знать, враждебная Марию, по возвращении Суллы в Рим чествовала его с подчеркнутым энтузиазмом, как полководца-победителя, хотя он лишь блестяще выполнил поручение своего начальника. Слава, почести, богатство (до войны он обладал весьма скромным достатком и разбогател с помощью Бокха, который одарил его с поистине царской щедростью) быстро портили молодого человека, от природы самоуверенного и заносчивого. Как-то один из сенаторов в ответ на неуемное бахвальство Суллы сказал ему в сердцах:

— Можно ли считать тебя порядочным человеком, когда ты, ничего не унаследовав от отца, нажил себе такое состояние?

Триумф закончился незадолго до потемок^[184].

Минуций и Лабиен, выбравшись из толпы на Священной улице, пошли к Авентину через Велабр. Минуций решил проводить приятеля до Публициева взвоза, где Лабиен жил в доме своих родителей. По пути они вели оживленный разговор, обмениваясь впечатлениями о триумфе и вспоминая о совместной службе во Фракии.

Глава четвертая

ОПАСНЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Друзья проследовали по узким и кривым велабрским улицам, застроенным по большей части многоэтажными домами, в которых снимали комнаты торговцы продовольственными и гастрономическими товарами.

Уже надвинулись сумерки, но многие лавки и таберны^[185] были открыты. Возле них толпились покупатели.