Антология мировой фантастики. Том 5. Контакт. Понимание

Что я мог поделать? Мне бы все равно пришел конец после захода солнца, но я не мог ему это объяснить. Я сказал: «Спасибо, Твил! Ты настоящий человек!» И подумал, что это не такой уж комплимент. Человек! Мало кто из людей способен на такое.

Ну и я продолжал стрелять из своего пистолета, а Твил из своего, а бочонки швырялись стрелами, и готовились до нас добраться, и бормотали, что они друзья. Я уже совсем отчаялся, как вдруг прямо с небес спустился ангел в образе Путца, и его двигатель размолол бочонки на мелкие части!

Ух! Я завопил и кинулся к ракете. Путц открыл дверь, и я ввалился внутрь, и смеялся, и плакал, и вопил. О Твиле я вспомнил только в следующий момент. Я оглянулся и увидел, что он перепрыгнул через кучу и исчез. Как я уговаривал Путца последовать за ним! Пока ракета поднялась, уже стемнело. Вы же знаете, как здесь темнеет — как будто повернули выключатель.

Мы поплыли над пустыней и пару раз снижались. Я орал «Твил!» не менее сотни раз. Мы не смогли его найти. Он путешествует как ветер. И ответом мне было — или мне только показалось? — слабое щелканье и кудахтанье откуда-то с юга. Он ушел, проклятье! А лучше бы… Лучше бы не уходил.

Четверо с «Ареса» молчали, даже насмешливый Гаррисон. Наконец маленький Лерой нарушил тишину.

— Я хотел бы смотреть, — пробормотал он.

— Да, — сказал Гаррисон. — И это лекарство от бородавок. Жаль, что тебе не удалось его раздобыть. Может, это и есть то самое средство от рака, которое уже полтора столетия не могут найти!

— Ах это, — мрачно пробормотал Ярвис. — Из-за этого все и началось! — Он вытащил из кармана сверкающий предмет. — Вот оно!

Лестер Дель Рей Крьлья ночи

— Черт бы побрал всех марсиашек! — Толстяк Уэлш выплюнул эти слова со всей злобой, на какую способен оскорбленный представитель высшей расы. Только дотянули до Луны — и опять инжектор барахлит. Ну, попадись мне еще разок этот марсиашка…

— Ага. — Тощий Лейн нашарил позади себя гаечный ключ и, кряхтя, снова полез в самое нутро машинного отделения. — Ага. Знаю. Сделаешь из него котлету. А может, ты сам виноват? Может, марсиане тоже люди? Лиро Бмакис тебе ясно сказал: чтоб полностью разобрать и проверить инжектор, нужно два дня. А ты что? Заехал ему в морду, облаял его дедов и прадедов и дал восемь часов на всю починку…

Сто раз он спорил с Уэлшем — и все без толку. Толстяк — отличный космонавт, но никак не позабудет всю эту чушь, которой пичкает своих граждан Возрожденная Империя: о высоком предназначении человека, о божественном промысле — люди, мол, для того и созданы, чтобы помыкать всеми иными племенами и расами. А впрочем, Лейн и высоким идеалам знает цену: тоже радости мало.

Сам он к окончанию университета получил лошадиную дозу этих самых идеалов, Да еще солидное наследство — хватило бы на троих — и вдохновенно ринулся в бой. Писал и печатал книги, произносил речи, вступал в различные общества и сам их создавал и выслушал по своему адресу немало брани. А теперь он ради хлеба насущного перевозит грузы по трассе Земля — Марс на старой, изношенной ракете. На четверть ракета — его собственность. А тремя четвертями владеет Толстяк Уэлш, который достиг этого без помощи каких-либо идеалов, хотя начинал уборщиком в метро.

— Ну? — спросил Толстяк, когда Лейн вылез наружу.

— Ничего. Не могу я это исправить, недостаточно разбираюсь в электронике…

— Может, дотянем до Земли?

Тощий покачал головой.

— Вряд ли. Лучше сядем где-нибудь на Луне. Может, и найдем поломку, прежде чем кончится воздух.

Толстяк повел ракету вниз; посреди небольшой равнины он высмотрел на редкость чистую и гладкую площадку.

— Пора бы тут устроить аварийную станцию, — пробурчал он.

— Когда-то была, — сказал Лейн. — Но ведь на Луну никто не летает. Грузовики, вроде нас, не в счет. Странно, какая ровная эта площадка, ни одной метеорной царапинки не видно.

— Стало быть, нам повезло… Эй, что за черт?!.

В тот миг, как они готовы были удариться о поверхность, ровная площадка раскололась надвое, обе половинки скользнули в стороны — и ракета стала медлительно опускаться в какой-то кратер; дна не было видно; рев двигателей вдруг стал громче. А над головой вновь сошлись две прозрачные пластины. Веря и не веря собственным глазам, Лейн уставился на указатель высоты.

— Сто шестьдесят миль ниже поверхности! Судя по шуму, тут есть воздух. Что это за капкан, откуда он взялся?

— Сейчас не до этого. Обратно не проскочить, пойдем вниз, а там разберемся.

Да, Толстяк не страдает избытком воображения. Делает свое дело опускается в исполинском кратере, точно на космодроме в Йорке, и занят только тем, что барахлит инжектор, а что ждет на дне, его мало заботит. Тощий вновь уставился на экраны — кто и зачем построил этот капкан?

* * *