Антология народничества

Антология представляет в документальных свидетельствах выработанное Михаилом Гефтером авторское «новое прочтение» важного и во многом ключевого этапа революционного движения в России, идей и методов борьбы второй половины XIX века, без которых не случилось бы многое, что произошло как в годы двух русских революций начала теперь уже прошлого столетия, так и в постимперский период нашей истории.

В заключение напомню сверхзадачу этой затеи Михаила Гефтера, сформулированную им в упомянутых выше заметках об «Антологии народничества»: «увидеть сугубо непростую родословную народнического террора и изначально скрытый в нем тупик движения в целом». Насколько это сумеет разглядеть сегодняшний читатель, не знаю, но в помощь ему назову ряд моментов, на которых сам «застреваю» при обсуждении с коллегами (прежде всего с автором послесловия к данному изданию) «проклятых вопросов» нашей истории. Это:

Объяснение причин индивидуального террора неприятием действий представителей верховной власти, если имеет место:

– грубое нарушение прав и оскорбление достоинства человека, зависимого от властного лица;

– явное игнорирование права оппонентов власти на участие в обсуждении самых острых проблем народной жизни вплоть до устранения их из публичного пространства всевозможными «полицейскими» способами;

– принятие и использование неправовых законов для обвинения несогласных с властью в антигосударственных преступлениях вплоть до смертных приговоров тем, кто прибегает к насилию против должностных лиц.

Утопизм и нетерпение радикалов в достижении всенародного счастья путем свержения деспотии, состоящий в их убежденности, что именно они представляют тех, кому предстоит обрести права и свободы, и находятся «во главе» исторического процесса, траектория которого им заведомо известна.

Вечная проблема благородной цели и средств ее достижения, не дожидаясь результатов реформ сверху и изменений в обществе. Искренняя вера в то, что для ускорения естественного развития востребованы радикальные меры, в том числе не исключающие насилия по отношению к тем, кто является препятствием на эволюционном движении к праведной цели.

Миф о предупредительной миссии радикализма, основанный на твердом знании о будущих реках крови и тяжких потрясениях при сохранении существующего порядка вещей. Даже если так необратимо будущее по вине власть предержащих, то где грань, при которой радикал остановится. А если выбор народный не совпадет с его представлениями о пути к всеобщему счастью, то преемственность в применении радикальных действий может оказаться не менее опасной, чем упрямое следование «слепой и глухой» к народным чаяниям власти, реагирующей только на негодование и силу.

Остается открытым ответ на вопрос, удалось ли М. Я. Гефтеру подобной подборкой и разнообразием текстов Антологии показать «тупик движения в целом».

Но для меня очевидно, что одной из его задач было не только продемонстрировать высоту помыслов народников, нравственный императив их лидеров и глубокие социальные корни этого освободительного движения, но также дать возможность читателю делать собственные выводы, исходя из знания о событиях последнего столетия, из того, насколько они явились следствием того самого тупика, в который уже в XX веке «завез» Россию воображаемый локомотив «закономерного исторического процесса».

Михаил Гефтер о замысле (записки к издателю)

1. Сражение мысли с властью: русский вариант

Предлагаемый сборник – документальное издание. Не хрестоматия в обычном смысле, а скорее антология. Отличие в сквозном замысле, объединяющем разнородные по происхождению и жанру материалы.

Замысел: показать, как одно из крупнейших и трагических событий российской истории – Первое марта 1881 года – было подготовлено разночинским движением предшествующих десятилетий, выросло из противоречий и исканий не в последнюю очередь – из судеб людей, вступивших в это движение в начале 1870-х годов и прошедших путь от теоретических споров и кружковых баталий до попыток воплотить в жизнь свои идеи посредством революционной организации и тактики политического действия, не останавливаясь перед принесением в жертву самих себя.

Издание, выходящее в свет к концу XX века[1], не может, естественно, оставить вне поля зрения как ближние, так и дальние отзвуки и следствия событий тех лет. Речь идет не о том, чтобы выровнять в некоем умозрительном балансе иллюзии и мужество, «нетерпение» и напряженную работу мысли, не прекращавшуюся и в разгар охоты на царя. Составители видят свою задачу, чтобы без всякого насилия над материалом представить отдельные составляющие революционного действия не врозь, а синхронно, помогая тем самым читателю увидеть сугубо непростую родословную народовольческого террора и изначально скрытый в нем тупик движения в целом.