Антология осетинской прозы

Целую неделю пролежал Афай в постели. За это время дважды засылали к нему сватов Савлаевы. Но он их не пустил к себе. Приезжала и сама Заира. Она сидела на кровати возле отца, обливаясь слезами. Все напрасно.

— Он же ни в чем не виноват, — плача, убеждала Заира отца.

— Ну и выходи за него! Только не из моего дома.

И Заира вышла замуж. Пришлось Савлаевым взять ее из дома родственников покойной Азаухан.

Молодожены сразу укатили в Киев. А вскоре туда же уехала учиться и Изета.

Афай очень скучал по дочерям. Они часто ему писали. Звали его в гости. Но Афай был непреклонен — никогда не переступит он порога савлаевского дома.

А потом счастье посетило и дом самого Афая — Хангуасса родила ему сразу двух сыновей. И тут же в его душе куда-то отодвинулись обе дочери. Близнецы заслонили их. Афай даже не гордился перед людьми дорогими подарками, которые присылали мальчикам Заира и Изета. Однако впоследствии один подарок, присланный Изетой братишкам, заставил Афая почувствовать нечто такое, в чем он и себе не признался бы. А прислала она им фотографию маленькой Заириной дочки.

Зарема… Внучка… Первый ребенок его дочери!

Близнецы вырывали фотографию друг у друга, и скоро от нее ничего не осталось. Но в сердце Афая что-то дрогнуло.

Луна по-прежнему резвится в волнах Терека, по-прежнему через парапет летят брызги, овевая лицо приятной свежестью. Песня о славном генерале Плиеве уходит все дальше и дальше, вниз по течению. Но вот и она исчезла, скрылась где-то за кронами деревьев.

И вдруг у него в ушах снова запела скрипка Заремы. Да, это была та самая мелодия! Будто Заира тосковала по покойной матери. Будто Азаухан играла для него на нихасе…

«Что-то я в театре ребят не видел, — попытался отвлечься от воспоминаний старый Афай. — Они ведь тоже в город собирались. Наверно, сразу к Савлаевым подались, чтобы помочь гостей встретить. Уж они-то первыми поздравили бы Зарему!»

И он живо представил себе, как горят от радости глаза у его близнецов, как гордятся они своей знаменитой племянницей. А сидящие за столом гости спрашивают: «Чьи это славные ребята?» Им отвечают: «Это близнецы Афая». — «А где же сам Афай?» — «Он что-то плохо сегодня себя чувствует, вот и не приехал».

Дедушка Афай встал, застегнул ворот и двинулся вдоль набережной. Куда теперь? Назад в аул? Или к городским родственникам, у которых всегда останавливается?

Нет! Хоть издали взглянуть, хоть через открытые окна услышать, как чествуют внучку, как радуются ее успеху. Он только немного постоит возле дома и уйдет.

А если Савлаевы заметят и выйдут к нему? Станут звать? Как тогда?

Что ж, разве старому Афаю не подобает сидеть за тем столом? Разве у него не найдется слов, чтобы достойно восславить свою внучку?..

И он решительно зашагал к дому Савлаевых.

Перевод Б. Рушина

Умар Богазов ДЛИННЫЙ ДЕНЬ Рассказ

Далекие горы медленно просыпались, сбрасывая с себя ажурные покрывала туманов. Утро упругой волной катилось в долину.

Фаризат открыла глаза, отвела с лица прядь волос и тихо, с какой-то внутренней радостью, улыбнулась прозрачно-голубому рассвету. Минуту-другую она прислушивалась к звонкой тишине, сохраняя на губах улыбку, потом быстро встала и начала одеваться.

Вот и настал этот день, обыкновенный день, каких в году много. Но для Фаризат он был особенным. Не зря она к нему и готовилась. Еще вчера сварила пиво, в прошлогодний вишневый сок добавила араки, попросила соседа зарезать индюка. Теперь она была спокойна — гости будут довольны. До их приезда время еще есть. Фаризат успеет процедить пиво, поставить варить индюка, напечь пирогов. А в восемь часов из Беслана придут машины и приедет он.

«Ахтемир, Ахтемир», — несколько раз повторила Фаризат и заторопилась на кухню. Пиво уже подошло до краев. В пушистой пене перемигивались зеленые глазки лепестков хмеля. Фаризат процедила пиво в другой, чистый кувшин и попробовала его. Пиво было бархатно-сладким с мягким привкусом хмеля. Фаризат снова улыбнулась, мысленно представляя, как отхлебнет Ахтемир из стакана пиво, удивленно вскинет свои густые брови и скажет: «Фаризат, ты волшебница. Лучше тебя никто не умеет варить пиво». Фаризат отнесла кувшин в кладовую и поставила его на холодный земляной пол, который еще с вечера полила водой. Потом растопила печь и поставила варить индюка.