Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин

— А-а, — Генерал снова задушевно обнял его, — тогда орел ты, Соколов! А как оперативная обстановка в Одессе? Что передал полковник Петренко?

— Полковник Петренко передал вам это!

Федя скинул рюкзак парашюта и стал выкладывать из него банки соленых огурцов, помидоров, компота из вишни.

— Все с личной фазенды полковника Петренко. — Последним он выложил кольцо домашней колбасы. — Колбаску полковник лично коптил персонально для вас!

Генерал обернулся к Адъютанту:

— Капитану Соколову — медаль, полковнику Петренко — орден.

— А можно, — попросил Федя, — полковнику вместо ордена — именной пистолет?

— Зачем именной?

— Сдает старик, — любовно вздохнул Федя, — стал забывать, как его зовут. А так глянет — вспомнит…

— В приказ! — сказал Генерал Адъютанту.

— Служим Советскому Союзу! — отрапортовал за двоих Федя.

— Хорошо служите. Но придется — еще лучше. Вы направляетесь в Соединенные Штаты Америки с особым заданием: ликвидация русской мафии. Главная задача: выявить и обезвредить главаря по кличке Артист. Оперативная легенда: вы — миллионер. Живете на вилле, катаетесь на яхте, даете приемы… Вопросы есть?

— Один. Бели я миллионер, где валюта?

— Молодец, сообразил! — Генерал снял трубку. — Бухгалтерия? Капитан Соколов, особо важное задание, легенда — миллионер. Когда зайти за долларами? Так-так… А франки?.. А фунты ихних стерлингов?.. А в следующем квартале?.. Ясно! — Генерал положил трубку и бодро сказал Феде: — Задание то же, но легенда другая: ты — нищий! Ночуешь под мостом, ходишь в лохмотьях…

— Коллега! — вмешался Шеф. — Не надо миллионер, не надо нищий… Отправим его за счет ЦРУ с легенда «советский эмигрант». Парень, твой дом — Одесса? Ну так на Брайтон-Бич ты чувствовать себя, как дома!

И зазвучала песня «ОДЕССА-БРАЙТОН», под которую мы увидели, как похожи и непохожи, как близки и далеки эти две точки земного шара.

Ресторан так и назывался — «Одесса», а гастроном «Москва», а книжный магазин — «Черное море»… И еще родимые вывески — «Пельменная», ресторан «Приморский», магазин «Столичный»…

Толстые одесские мамы катили коляски с толстыми одесскими детьми… На деревянной набережной шлепали костяшками домино одесские пенсионеры…

Но!

Витрины магазинов с одесскими вывесками забиты невиданной в Одессе едой и промтоварами. А на тротуарах лотки зеленщиков с заморскими фруктами… А вдоль тротуаров торгуют остатками отечественных святынь: матрешки, хохлома, гжель, анальгин, валокордин… А над всей Брайтон-Бич протянулась эстакада метро, и грохот поездов заглушает родную речь, чужую музыку, и чей-то смех, и чей-то плач…

Во всем этом вертящемся под песню калейдоскопе участвовал и Федор Соколов, согласно своей легенде — «свеженький эмигрант». Он толкнул в гастрономе пару банок икры, в сувенирном магазинчике сдал павлово-посадский платок и жостовский поднос, а венцом его внешнеторговой деятельности была продажа полной воинской формы офицера Советской Армии.

На этом и песня «ОДЕССА-БРАЙТОН», и дневные похождения Феди окончились. А когда огни поезда на эстакаде прорезали синеву вечера, Федя шел уже налегке по улице, сиявшей огнями реклам.

Увидев на другой стороне надпись ресторана «Ланжерон», он направился туда. Однако войти не успел, дверь распахнулась, из нее вылетела от чьего-то броска фигура неопределенного возраста, без пиджака, с крахмальной салфеткой за воротом мятой сорочки и с бутылкой водки в руке. Вылетев из двери, человек попал прямо в объятия Феди и завопил:

— Не ходите туда! Не ходите — там мафия!

Федя быстро огляделся и, взяв его железной хваткой за плечо, отвел в сторону.

— Спокойно, приятель! И тихо: кто мафия?

— Все! Все как один, это их осиное гнездо!

— Еще спокойней и еще тише: знаете кого-нибудь в лицо?

— Всех знаю! Всех бандитов, всех паразитов…

— Может быть, — перебил Федя, — знаете и Артиста?

— Ай, они все там артисты! — Человек ткнул Феде бутылку. — Попробуйте, вы только попробуйте, как они разбавляют! — Он отхлебнул из бутылки. — Ну вот, разбавлено! — Он снова хлебнул. — Нет, я понимаю, когда в Одессе нам разбавляли пиво, но разве мы уехали в свободную страну, чтобы здесь нам разбавляли водку? — Он вдруг пригляделся к Феде. — Ой, что-то мне знакомо ваше лицо…

— Исключено! — оборвал его Федя. — Как вас зовут?

— Меня зовут дядя Миша. Все меня знают, все меня уважают, и все так зовут — дядя Миша…

— Дядя Миша! — послышалось из ресторана.

Швейцар вежливо держал за плечи белый пиджак.

— Видите? — гордо сказал дядя Миша. — Я же говорил: меня здесь все уважают!

Он с достоинством повернулся к швейцару спиной, протянул руки, готовый принять пиджак на себя. Но швейцар уронил пиджак на землю, вытер о него ноги и удалился.

Дядя Миша так и застыл — руки сзади. Федя поднял пиджак.

— Зайдем-ка в ресторан. Посидим, посмотрим…

В ресторане «Ланжерон» гремел бессмертный танец «Семь-сорок». Его плясали хмельные, одетые столь же богато, сколь и безвкусно, люди. Эта картина за тысячи километров от Одессы была как две капли воды похожа на знакомую одесскую картинку.

Федя трезвым глазом наблюдал происходящее, слушая рассказ захмелевшего дяди Миши.