Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин

…Бетховена и Пушкина — первый сочинил песенку со словами «Бездельник кто с нами не пьет», второй бездумно предложил: выпьем с горя, где же кружка… Оба имели проблемы на радио…

…и безалкогольные свадьбы, где «Горько!» звучало издевкой…

…и лица официантов в первые дни после… и звездные часы ночных таксистов…

…и как на полку легла половина фильмов, а в остальных исчезла половина кадров…

…и приемы с одним нарзаном, на которых ихние дипломаты делали вид, что так и надо, а наши — что сами не местные…

…и, конечно, того неизвестного инструктора райкома, который не убрал бутылку из ящика рабочего стола — и положил билет на стол. Где ты, человек чести? Отзовись, мы тебя — в Думу!..

…А еще…

Все! Хватит топтать вчерашний день — настала новая жизнь!

Логика победила. Глупой войны с алкоголем партия больше не ведет. И умной не ведет. Ни одна партия.

За бутылку в ящике стола сегодня никто не тронет. Держи в своем ящике хоть целый ликерно-водочный завод. Только плати налоги. Или откупись.

Прежние начальники были ханжи. Надирались по-тихому, легши на грунт, за бетонным забором… Всплывали на поверхность только протрезвев. Лицемерие закрытого общества. Сегодня эра искренности, стесняться глупо. Выпил — не выпил — иди к людям. Хоть ты префект, хоть депутат, хоть дирижер. Главное, не сильно качайся возле трибуны в канун выборов. Мы качающимся парал…ментариям страну не доверим…

В целом с той атмосферой страха покончено. Все эти разборы на парткомах, на месткомах. Тоталитарный мрак. Теперь у нас каждый есть личность с правами человека… то есть человек с правами личности… согласно хартии… или декларации… Короче, свалился возле этой урны — лежи спокойно, о плохом не думай: ты под эгидой ООН…

* * *

Было глупо — стало наплевать. Вместо бездарной войны — никакая. Визги «Споили наррод!» заглушены бульканьем презентаций.

Качели — в другую сторону…

Правда, говорят, «новые русские» не пьют. Ну, по чти. Молодцы! Аплодирую им обоим… А еще, говорят, на днях в одном поселке все мужское население влетело б реанимацию. Со смешными результатами вскрытия: оказалось, кишки мужикам прожег вовсе не «Мартини Бьянко»! Отсюда парадокс: в стране еще не все русские — «новые». Как и нерусские, впрочем.

Отсталые бабы в том поселке выли по-старому.

* * *

Эту дату-веху мы отметили юбилейным заседанием с одним достойным человеком.

«Я думаю, — сказал он, наливая, — что всю эту антиалкогольную кашу заварили зашитые. Зашитый есть проводник всякого экстремизма».

«Согласен», — согласился я.

И мы выпили — против экстремизма.

«Мировой опыт показывает, — сказал я, наливая, — что пессимисты чаще спиваются, чем оптимисты. Когда страна начнет лучше жить, она не будет столько пить».

«Согласен», — сказал он.

И мы выпили — за оптимизм.

Мог бы возникнуть вопрос: будет ли она вообще жить, если будет столько пить?

Но мелкие частности только омрачили бы наше юбилейное торжество..

28 декабря 1999

Полигон

Пристали: почему ты ни слова о Чечне? Остальные уже доложились, некоторые даже по два раза. Тебя что, такая трагедия не потрясает?!

Не потрясает.

Потрясение есть острое изумление. Нету изумления. Комедия бы изумила. А трагедия… Что значит — таких не было? Ты-то почем знаешь? Тут же степень трагизма традиционно измеряется числом покойников. А число неизвестно, потому что засекречено. Что значит, от кого? От тех, кто еще не покойник, чтоб не суетился раньше очереди. Хотя просочилось — по закрытым данным живых в стране пока еще больше. То есть успех операции налицо. Такова уж наша боевая традиция: успех — неизбежен. Рухнул дом — успех снаряда. Устоял — успех кирпича.

Вообще, Чечня — это когда сбрендивший врач пытается лечить психа, возомнившего себя психиатром. При этом окружающие удивлены результатами лечения и обижаются на вранье персонала. До хрипоты: «Нам же врут же! Это как же! Это нам же!..»

Ну, действительно: за всю родную историю нам никогда не врал никто, и вдруг.

Нет, если что и потрясает, так не факт вранья, а качество. Истинно марочное вранье: без малейшей примеси логики — даже лживой. На фоне этой пенистой враки очень убедительно звучит словосочетание «права человека».

— Какие права?! Какого человека? Где этот человек?

— Вон он!

— Где?

— Да вон лежит, босой!

— Это не тот! Этого уже опознали, сейчас будут запаивать… А тот где? Тут комиссия по его правам приехала…

— Вон он! Вон вскочил, побежал! Жмуриком прикидывался! Не видишь? Глянь через прицел! Эх, ушел, гад, в подвал юркнул!..

Вот из-за таких юркающих комиссия не может определиться — то ли тут прав человека вовсе нет, то ли есть, но их попрали. А которых права попрали, не участвуя в дискуссии, сидят в подвале — ждут, когда их закидают гранатами.