Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

— Сказали — в справедливости. Я вот на работе рацпредложение подал, а мне третий месяц денег не платят. Выходит, что нет вашего бога.

Батюшка усмехнулся:

— А профсоюзная организация у вас есть?

— Ну есть…

— Должна она этим вопросом заниматься?

— Должна.

— Тогда зачем богу вмешиваться в дела вашей профсоюзной организации? У него своих дел хватает. А не справляются, так он с них взыщет на Страшном суде.

— Это что еще за Страшный суд?

— А это такой день, когда все предстанут перед очами божьими и каждому воздаст он по заслугам.

Парень недоверчиво посмотрел на священника.

— Откуда вы знаете?

— Это Христос сказал, сын божий.

— Не было никакого Христа.

— Представьте себе — был.

— Ну да, конечно, Христос был, бог был, и вообще… у попа была собака.

Батюшка недовольно хмыкнул:

— Молоды вы еще об этом судить.

— Ничего я не молод.

Батюшка взглянул на юношу.

— Простите, а вы с какого года?

— С пятьдесят пятого.

— Значит, с 1955… А от чего?

— Как — от чего?

— Ну, от чего летоисчисление ведется?

— От нуля.

— Ошибаетесь, от рождества Христова.

— Не может быть.

— Общеизвестный факт. А по-вашему выходит, что Христос родиться-то родился, а жить вроде бы и не жил.

— Про Христа не знаю, а бога точно нет. Его попы придумали, чтобы народ обманывать.

— Это кто вам сказал?

— Никто. Это я в журнале прочел.

— А почему вы думаете, что это правда?

— Раз напечатано, — значит, правда.

Батюшка достал из портфеля книгу.

— Прочтите, здесь тоже что-то напечатано.

Юноша взял книгу в красивом кожаном переплете.

— «…И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему…» Это что за книга?

— Это Библия.

— Ну мало ли что там напечатают.

— Выходит, что не всему напечатанному можно верить?

— Выходит, так… Только я все равно знаю, что это неправда.

— Что — неправда?

— То, что в вашей книге написано.

— Почему?

— Потому что люди не от бога, а от обезьяны. Это нам еще в третьем классе говорили.

— И от какой обезьяны — вам тоже говорили?

— От человекообразной. От шимпанзе, гориллы, орангутанга…

— Это что же, вроде тех, что в зоопарке?

— Ну да, вроде тех.

— Тогда почему же, молодой человек, те обезьяны, из зоопарка, людьми не становятся?

— Не знаю, — неуверенно сказал юноша, — наверное, условия не те. Когда обезьяна с дерева слезла, у нее передние конечности развились. Вот она и стала человеком.

— А знаете ли вы, молодой человек, как у слона хобот развит? Что же он человеком не становится?

Юноша на минуту задумался.

— Нет, — сказал он решительно, — слон не может стать человеком.

— Правильно, — согласился священник, — ни слон, ни бегемот, ни обезьяна. Потому что человека создал бог по образу и подобию своему.

Электричка замедлила ход.

— Станция Загорск! — хриплым голосом объявил репродуктор.

Батюшка снял с полки сумку и стал торопливо укладывать вещи.

— Послушайте, — робко спросил парень, — вы мне правду скажите. Что же это получается, что на самом деле бог есть?

Батюшка одернул рясу и внимательно посмотрел на юношу.

— Нет, — тихо сказал он, — к сожалению, нет.

И, взвалив на плечо тяжелую сумку, добавил:

— Но чтобы это понять, надо сначала в него поверить.

Шестое чувство

Петр Семенович Блинов начал воспринимать абцилохордию окружающего мира. Еще вчера, как и всякий нормальный человек, он обладал только пятью органами чувств. Сегодня же к ним прибавилось еще и шестое — абцилохордия. И все предметы, знакомые ему с детства, — столы, стулья, тапочки, троллейбусы — стали обладать каким-то новым, незнакомым ему ранее качеством. Трудно сказать, что это было. Может, электромагнитные волны или какое-нибудь особое, неизвестное науке, излучение, но факт остается фактом: у Петра Семеновича появилось чувство абцилохордии.

Первой, кому он сообщил об этой удивительной новости, была жена.

— Абцилохордия? — спросила она. — Это что такое?

— Не знаю, — сказал Петр Семенович. — Ничего не знаю. Только чувствую все время что-то, что и объяснить не могу.

— Как же так, — сказала жена, — чувствуешь, а не знаешь что.

— Нет, я-то знаю, но объяснить не могу

— Значит, не чувствуешь.

— Да ты пойми, — сказал Петр Семенович. — Вот стул, например. Что он: мягкий, серый… Ну, что еще?

— Деревянный, — сказала жена.

— Правильно, деревянный. А я вот еще чувствую, что у него большая абцилохордия. Мне даже сидеть на нем противно.

— Ну и не сиди, — сказала жена и, обидевшись, ушла на кухню.

Жена никогда не понимала Петра Семеновича, и в таких случаях он шел к своим приятелям. Так он сделал и на этот раз.

— Ты бы, Петя, шел домой, — сказали приятели. — Отдохнул бы, проспался.

— Да нет же… Ну, как вы не понимаете. Абцилохордия — это… Ну, это…

— Ну, ну?

— Нет, это нельзя объяснить.

— Ну, что она, твоя абцилохордия: горячая, холодная или пахнет как?

— Нет, все не то.

— А что?

— Другое.

Приятели засмеялись.

— Ну что вы смеетесь? Я же чувствую.

— Интересное дело, — сказали приятели. — Он чувствует, а мы, стало быть, дураки.

— Нет, вы не дураки. Просто вы не чувствуете.

— Ну и не надо, — сказали приятели. — Нам и так хорошо.

Одним словом, приятели тоже ему не поверили.