Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

Кто глупее всех на свете
Темной ночью и при свете?
Кто не носит даже брюки?
Каждый знает — это куки!

ДРАЗНИЛКИ КУКОВ:

Кто страшнее всех на свете,
У кого не мыты дети?
У кого кривые руки?
Каждый скажет: «Это — чуки!»

Однажды я попытался прекратить подобные безобразия, открыл окно и закричал:

— Хватит! Как вам не стыдно? Немедленно перестаньте обзываться и оскорблять друг друга!

Вместо ответа в меня полетели снежки и гнилые фрукты. В меня, который все это придумал. И озеро, и волшебную страну, и чуков, и куков. Все!

Вскоре я узнал, что мой друг привез на подводной лодке оружие. Что он подстрекает чуков и куков к войне. К самой настоящей. С выстрелами, с убитыми и ранеными.

И как мне ни хотелось, все же пришлось вставать с дивана, надевать тапочки, доставать сумку и собираться в дорогу. Не мог же я допустить, чтобы в моей замечательной стране вдруг разразилась война!

Моя миротворческая миссия

Свою миротворческую миссию я решил начать с чуков. Чуки более хладнокровны и рассудительны, чем вспыльчивые и обидчивые куки. Они должны понять: перебранки, дразнилки и взаимные оскорбления ни к чему хорошему не приведут.

— А ты как думаешь. Шара?

Шара помахала хвостом, что означало:

— И я так думаю.

И мы стали собираться в дорогу.

Я наполнил термос горячим чаем, разрезал на дольки лимон и кинул его в чай. Лимон, я где-то читал, лучшее средство от цинги. А цинга — страшная болезнь, связанная с отсутствием витаминов. На севере не растут овощи и фрукты, поэтому витамины брать неоткуда. Раньше витамины там получали от куков. В обмен на шкуры и моржовые клыки. Это были не те витамины, которые продаются в каждой аптеке, а другие, более полезные, в виде ананасов, авокадо, манго и других экзотических овощей и фруктов. Теперь же, когда дело идет к войне, обмен прекратился и витамины получать было неоткуда.

Я положил в сумку еще пару лимонов, связку лука, три головки чеснока. Затем — мои любимые пакетики с супом и сухарики.

Шара взглянула с укоризной:

— А мне?

— Не волнуйся, и тебя не обижу.

В эту же сумку я упаковал нежнейшие сахарные косточки, собачьи консервы, такие вкусные, что и я их с удовольствием ем, когда Шара разрешает. Сверху я положил шахматы — вдруг нас занесет снегом, вот тогда наиграемся)

С едой все! Воду не берем, кругом снег… Но нужны спички, чтобы его растопить. И бумага, чтобы разжечь костер. И дрова, иначе какой же это костер. Еще ракетница, если мы заблудимся. Часы-будильник, чтобы мы не проспали, когда нас найдут. В этот момент там будет полно журналистов, телекамер — надо успеть побриться, привести себя в порядок, неудобно предстать перед мировой общественностью обросшим и неопрятным. Значит, нужна бритва, одеколон, полотенце. Я бреюсь электрической бритвой, а во что втыкать шнур? В открытом поле вряд ли найдется электрическая розетка. Значит, надо взять катушку с длинным-длинным проводом. Один конец… тот, что с вилкой, я воткну дома в розетку, катушка будет разматываться, и я смогу побриться на другом конце провода. Еще пластырь, если я порежусь. Хорошо бы доктора прихватить — вдруг простужусь. И ветеринара, вдруг простудится Шара. Нет! Это слишком. Возьму-ка я для себя горчичники, аспирин, грелку, ватное одеяло, банку с малиновым вареньем. От аспирина потеют, значит, две смены белья и еще подушку. И зеркало, чтобы видеть, как я плохо выгляжу после болезни. И весы, чтобы знать на сколько похудел. А для Шары…

Шара захохотала.

— Вас понял, — сказал я.

И выкинул все из сумки кроме термоса с чаем, лимона, шахмат и собачьих консервов. Ехать нам всего часа два, авось не заблудимся. На южную, поросячью часть Шары я надел специальные штанишки, связанные из ее же шерсти. (Когда Шара линяет, весь дом в ее шерсти. Шерсть везде — на стульях, диване, на моей одежде, на полу. Однажды я нашел шерсть в банке с вишневым вареньем. Как выяснилось. Шара его очень любит.) Значит, я надел на нее шерстяные штанишки, и Шара стала целиком шерстя ной. От головы до кончика хвоста. На задние лапы я надел ей валенки. И на свои задние лапы, то есть ноги, тоже надел. На плечи (свои) накинул тоже свой любимый полушубок. (Когда-то я работал на стройке, и он согревал меня в самые лютые морозы. Но об этом потом, и так я немного отвлекся…) Шарф, шапка, варежки и — полный вперед!

У южного окна хижины я последний раз взглянул на солнце, вдохнул полной грудью тропический воздух… Если б вы знали, какой это воздух! Будто пьешь настой из неведомых трав и фруктов. Еще раз вдохнул — когда еще придется вот так дышать. Ох, как не хотелось ехать… Но ничего не поделаешь — надо. Чувство долга перед своей страной, перед своим народом превыше всего, даже лежания на диване!

И я пошел в северную часть дома, к выходу.

Там на снегу уже стояли сани. Шара бросилась запрягаться. Она любила ездить по снегу. Свистит ветер, летят снежные искры, пахнет морозом. Эх, хорошо на свете жить!

Рыба Харра