Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

В начале июня небо здесь заволакивают тучи и начинается сезон дождей. Дожди идут вплоть до сентября месяца. Когда у вас, ребята, каникулы, там сплошные дожди. Льют и льют нескончаемым потоком. Горные речушки выходят из берегов, и вся земля превращается в непроходимое болото. И только на деревьях можно существовать. От домика к домику, от дерева к дереву можно добраться по воздуху, раскачиваясь, как обезьяны на лианах, или по специальным канатным мостикам.

Несколько месяцев, пока идут дожди, куки предаются размышлениям. Писатели думают о новых книгах, родители — как воспитывать детей, а кто их не имеет, думают, как ими обзавестись.

Все это время куки питаются заранее заготовленными продуктами. Продуктовые склады также располагаются на деревьях под охраной сторожевых обезьян. Эти обезьяны охраняют продовольствие от других обезьян, несторожевых, иными словами — диких. Дикие обезьяны отличаются от домашних как наши собаки от волков. Внешне похожи, а по сути разные. Но вот дожди прекращаются, и в облаках появляется желтое пятно — солнце. Через несколько дней солнце выходит из облаков во всей своей красе и начинает шпарить как сумасшедшее. Бывшие болота превращаются в лужайки и поляны, речки входят в свои берега, и начинается нормальная трудовая жизнь.

Теперь вы поняли, почему нам пришлось лезть по веревочной лестнице вверх, да?

Когда мы согнувшись вошли внутрь домика (согнулся я. Шара и так вошла), нас встретила служанка-обезьянка, в белом фартучке, белой косыночке на голове, очень приветливая и милая. Она предложила нам ананасный сок, плоды манго, орехи. Поставила яства на стол и исчезла. Ночевала она не в домике, а на деревьях, так ей было удобней, хотя в домике была маленькая пристройка для прислуги.

— Ну, что, — сказал я. — Будем спать или сыграем в шахматы?

— Как ты можешь? — завопила Шара. — Играть в шахматы… В такой момент… Когда вот-вот начнется война… Когда противные чуки грозят напасть на наших замечательных куков…

— Что, что?! Значит, ЧУКИ теперь во всем виноваты? Значит, они противные?

— Кто же еще?

— А что ты говорила несколько часов назад?

— Я говорила?!

Шара искренне удивилась, у нее аж открылся рот.

— Да. Ты говорила. «Во всем виноваты куки. Они не едят мясо, не грызут кости. Они вредные и противные, «мои куки». И я противный, потому что не грызу костей».

— Я ошибалась, ты не противный. И сок ананасный мне нравится, и вяленые бананы. И не надо надевать ва ленки и ходить в штанишках. И ничего здесь нельзя отморозить. Ни ноги, ни уши, ни хвост.

— Ни язык, — добавил я. — Он у тебя, как говорится, без костей. Говоришь, что выгодно. Лишь бы твоей попе было хорошо.

— При чем моя попа? Ну при чем? Не надо так, Кур. Ну, зачем ты надо мной смеешься? Чуки, и правда, очень противные. Мы там чуть не погибли.

— А кто в этом виноват? Вовсе не чуки. Ты знаешь кто.

— Ах, Кур… Ну, что ты ко мне пристал. Мне нравится здесь, ты это понимаешь?

— И там тебе нравилось.

Шара ничего не ответила, поджала хвост и легла на пол. Она часто так делает, когда обижается. Сама не права, а делает вид, что я ее обидел. Терпеть не могу эту привычку. Ну, ладно. Я тоже на нее обиделся. Только на пол ложиться не буду, а лягу на кровать. И подумаю, что надо сделать, чтобы избежать войны.

Я лег на мягкую постель, накрылся легкой, почти невесомой простынкой и стал думать о создавшемся положении. Как я говорил, была тропическая ночь, трещали цикады, пахли неведомые и невидимые цветы. И так хорошо было мне, что мысли мои стали путаться. Вместо куков мне привиделось поле цветов… и я сам маленький, в коротеньких штанишках гоняюсь за бабочками… И вдруг — надо мной огромная стрекоза… Трещит как мотоцикл или отбойный молоток… вот-вот меня укусит… Я бегу от нее, она — за мной… я бью ее сачком… Сачок ломается, она открывает страшную пасть. Совсем как у Харры… Пикирует на меня…

И я просыпаюсь… Фу-у… Как хорошо, что это всего лишь сон.

Очень хочется пить. Я встаю и в полной темноте бреду на кухню, где у меня дома стоит холодильник. Я думал, что я дома, а не в жаркой Кукии, на ветках деревьев. Я шагнул на кухню…. И выпал из скворечника.

Ай-я-яй!

Когда я очнулся, первое, что увидел — пальмовые листья над головой, а между ними яркое-яркое небо. Где это я?

Я попытался встать и вскрикнул от боли. Что это со мной? Мало того, что я не знаю, где нахожусь, еще и ребра у меня сломаны. За что? Я по характеру своему не задира, если и дерусь, то в исключительных случаях, когда книжка моя не нравится. А так я очень даже мирный человек. За что меня так поколотили?

Тут кто-то бросился ко мне, стал лизать лицо — Шара!

Я вспомнил все. Как проснулся ночью, как захотел попить сока, как пошел на кухню и что из этого получилось.

— Тебе лучше. Кур?

— Намного лучше, Шареночек.

— Ты не обманываешь?

— Я никогда не обманываю.

Шара засмеялась, она оценила мою шутку. Обманывать, разыгрывать — вы знаете… Однажды… Но об этом потом.

— Я так испугалась, Кур.

— А я не успел, слишком быстро падал.

Надо мной склонился еще кто-то. Я узнал местного лекаря Тина.