Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 46. Александр Иванов

Фи! Фонтан фраз
на фронтоне филиала Флоренции
как фото франта Фомы во фраке философа,
как фальцет форели,
фетр в футляре флейты,
фунт фольги, филателия фарфора.
Фехтование ферзем,
как филе из филина с фруктами
для фарисея, фараона, феодала
и фанфарона Франца-Иосифа.

Флора. Фауна. Фортуна. Фонари.

Фигли-мигли. Фокус-покус. Формализм.
Фисгармония фатальных Фермопил.
Факты. Фанты. Фрукты. Федор Фоломин.

Фиакр фанаберии фосфоресцирует фиестой

в сфере флюидов фисгармонической феерии
на фуникулере фестиваля фиалок.
Флюс Люцифера, фимиам Бонифация,
фиги Нафанаила —
фарс марафона, нафталин на патефоне,
сифон фаворита из Карфагена…

Фату фата —

фифти-фифти фунт фикции
фантазирующему под Франца Кафку в
феврале
на файф-о-клоке
на пуфе с туфлей Франчески.

Но фот

из сфер фальцетом Фантомас:
— О, Фегин, фы фелик! Я поздрафляю фас!
Но я за фас трефожусь — фдруг
Андрюфа Фознесенский фыркнет:
«Фу-ух!..»

Выть с балкона  (Ирина ВЕЛЕМБОВСКАЯ)

По мотивам повести «Вид с балкона»

Авель Петрович был человек застенчивый.

Жена ему изменила и уехала с другим, после чего Авель Петрович стал мыть руки чуть ли не ежедневно, а ноги — два раза в неделю. Но чувство брезгливости не проходило.

Жил он со своим сыном Геной, который скорее всего был не его сын, и он его не любил, но однажды вскоре после войны купил ему носки и ковбойку.

Женщин у него было мало — две-три в год, не больше. Но контингент отборный, интеллигентный — массовички, малярши, кастелянши, маникюрши. Одеваясь, они пели «Все выше, и выше, и выше…». Он тогда уже работал в министерстве и хорошо получал.

Сын рос и мужал. Однажды Авель Петрович застал его читающим Дос-Пассоса в подлиннике. И у него заколотилось сердце. Ведь он помнил, что до девятого класса Гена читал по складам и мог считать только до двадцати двух…

…Вскоре она пришла к ним домой. Гена смотрел на Лялю влюбленными глазами, хотя она была косая, рябая, мучилась от подагры и припадала на левую ногу. Вскоре они поженились.

У Ляли было трое детей от первых браков, все не похожие друг на друга, но милые и застенчивые. Но развитые — когда они начинали щебетать о своем, Авель Петрович густо краснел и уходил на кухню.

Теща, Зося Викторовна, в прошлом была певичкой, а стала шизофреничкой. Спала она на рояле, не гася света, а при виде Авеля Петровича заползала под диван.

Ляля пошла в мать, такая же беззаботная и веселая.

Дети ее были кто где. Она не работала, среди зимы доставала чайные розы и вручала их собственноручно Муслиму Магомаеву.

Авель Петрович страдал и не знал, что делать. Он вдруг понял, что любит сына и невестку, и даже к Зосе Викторовне его тянуло, как тянет человека, страдающего суицидальным бредом, прыгнуть с балкона вниз головой.

А потом у Ляли родилась тройня. Все трое были похожи друг на друга и не похожи на Гену.

Авель Петрович совсем потерялся от радости. Позвонил мужу своей малярши и попросил, чтобы она сегодня не приходила. Купил три килограмма конфет «Южная ночь» и голубенького «Москвича».

И зарыдал впервые в жизни. Которая, собственно говоря, уже кончилась.

В плену ассоциации (Евгений ВИНОКУРОВ)

Я видел раз в простом кафе нарпита,

как человек корпел над холодцом,

трагическую маску Эврипида

напоминая сумрачным лицом.

___