Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 52. Виктор Коклюшкин

С Ворошеевым о. Никодим враждовал, потому что тот однажды с жандармской прямотой покаялся, что переспал с его женой. Отец Никодим отпустил ему этот грех, дома отколошматил свою супружницу до полусмерти, и в тот же день сам поехал каяться в ближний Троице-Введенский монастырь к настоятелю отцу Гермогену, который сказал, что это вовсе и не грех и что если все, кто лупцует своих жен, будут к нему приезжать, то у него свободной минуты не будет. «И потом, надо помнить о всепрощении!» — напомнил он.

Возвращался о. Никодим в таратайке веселый, по пути останавливался, собирал букет, а как вошел в дом, как увидел свою попадью, наклонившуюся над открытым сундуком, так этим букетом и… Прости его Господи!

Бренча шпорами, поручик Глебов размашисто вошел в церковь, широко перекрестился на пышнотелую даму, молящуюся в углу, и прошел в алтарь к отцу Никодиму.

— Батюшка, — просто и с чувством сказал поручик, — жениться хочу: пусть косая, пусть рябая, лишь бы денег было побольше!

— Не богохульствуй, — молвил о. Никодим.

— Я ж с серьезными намерениями — мне много надо!

— Не богохуль…

Поручик склонился к уху священнослужителя и горячо зашептал что-то, для большей убедительности ударяя себя кулаком в грудь, а потом батюшку.

— Хорошо, — поторопился согласиться о. Никодим, — пойдешь в Калашный ряд, найдешь собственный дом Бурилло. А невесту твою зовут… Таня.

Глава следующая

Аленький цветочек

Миллионер Бурилло внешне походил на директора гимназии: осанистый, важный, в золотых очках. А еще тем, что носил в кармане блокнотик и всем ставил в него оценки. Поговорит с кем-нибудь, достанет блокнотик и запишет туда, к примеру: «Сидорчук — пять». Жена скажет что-нибудь невпопад, он достанет блокнотик и запишет: «Н. Ф. Бурилло — два».

Весной, когда расцветали яблони, Иван Васильевич выставлял годовой балл и определял себе друзей и врагов. А служащих повышал или понижал в должности.

Детей у Ивана Васильевича не было. Сначала он грешил на жену, потом на горничную, потом на кухарку, потом на Софью Ильиничну Орецкую, а потом понял, что судьба обделила его этой благодатью, и взял из сиротского приюта девочку Танюшу, полагая, что если будет сын, он быстро промотает папино состояние, а когда дойдет до внуков, то…

По средам Бурилло принимал гостей. «Бурилловские среды» славились обильным угощением и либеральными высказываниями. Здесь можно было встретить весь цвет интеллигенции Н-ска, а также частенько и ротмистра Ворошеева, он приклеивал себе фальшивую бороду, надевал парик, но всегда забывал снять жандармский мундир. Гости в его присутствии замолкали, и Ворошеев, чтобы их спровоцировать, сам начинал громко ругать царскую фамилию и существующие законы. Вдосталь наругавшись, он с удовольствием ужинал и уходил с чувством исполненного долга.

Общество обычно собиралось веселое. А гостям, которые не нравились Бурилло, он давал в долг и больше их не видел.

Стол сервировался на пятьдесят персон, и, согласно оценкам в блокноте, перед гостем ставился тот или иной прибор: хрусталь, стекло, олово… Иван Васильевич строго следил за соблюдением порядка и сам раскладывал перед приборами таблички с фамилиями.

Сегодня, кроме всех прочих, ожидался приезд известного петербургского поэта. Иван Васильевич ждал его, стоя у окна и взирая на проходя щих мимо арестантов. Это гнали по этапу из Н-ского острога в далекую Сибирь друзей и близких Аристарха Ивановича Кашеварова.

Но вот показались и гости.

Поэт пришел с огромной свитой.
Был он лохматый и небритый.
Ступал нетвердо и икал.
И все к чему-то призывал.
То проповедовал любовь.
То говорил о днях грядущих.
Ах, если б видел его Пушкин!..
А впрочем, черт с ним, с тем поэтом,
Не будем говорить об этом!

Ивану Васильевичу поэт понравился. Он достал блокнотик, чтобы поставить ему «пять», и неожиданно написал:

Слова сложились в предложение.

Но это не стихотворение.
Стихотворенье — это то.
Что где-то в сердце глубоко
Живет и плачет и страдает,
А человек — не понимает.

Минут шесть он изумленно смотрел на написанные им строки, затем прошел к столу, выпил водки и отправился спать.

Утром Бурилло купил типографию и «Губернский вестник» вместе с Водовозовым-Залесским.

Некоторые женщины торопятся отдать тело, некоторые — душу. Танюша Бурилло к своим 17 годам готова была отдать и то и другое, но кому?

Девушка с мечтательными большими глазами стрекозы, но похожая на кузнечика, она была на редкость впечатлительной и чувствительной натурой: хрустнет под ее башмачком веточка, а она уже представляет, как где-то на далеком Африканском континенте кого-то заковывают в кандалы. Увидит на улице плотника с топором и представляет, как он дома хлебает щи, а жена, подоткнув подол, полощет на речке белье.