Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

Как Олега ни уродуй,

Нам не совладать с природой…
Зубы вставь, скриви два глаза –
Все равно красив, зараза!..

Несмотря на логику моих антидраконовских доводов, худсовет утвердил Янковского. Самое странное, что и я проголосовал… за!.. (Как и предсказывал Евгений Шварц, дракон уже, очевидно, проник в мою душу..)

На последнее по времени стихотворное послание Янковский вдохновил меня во время празднования 20-летия выхода фильма «Тот самый Мюнхгаузен». Торжества я придумал проводить в цирке. «Самый правдивый человек» возвращался в храм самого правдивого искусства… Ведь в цирке все по правде… Стрелять так стрелять… Летать так летать… Поэтому некоторые персонажи согласились выступить в соавторстве с хищниками. Чурикова – со львами и тиграми, автор сценария – с удавом, Ярмольник – с обезьянами… (Что оказалось еще опасней. Ибо львы, тигры и змеи в цирке к человеку настроены благоприятно – если сыты, а обезьяны чувствуют в каждом артисте соперника… Поэтому, когда Л.Ярмольник имел слишком бурный успех, одна горилла из зависти поставила конкуренту фонарь под глазом.)

Но рискованней всех выступил Олег Янковский. Он решил улететь под самый купол на глазах у публики. И когда циркачи уговаривали народного артиста не рисковать, а позволить все сделать дублеру (мол, в темноте зритель не заметит), Янковский категорически отказался, напомнив всем фразу из фильма: «Мюнхгаузен славен тем, что… не врет!»…

И вот когда Олег Иванович, невозмутимо улыбаясь, поднялся на моих глазах на высоту более ста метров, я, стоя внизу и нервно поглаживая холодную змею на плечах, сочинил очередной мадригал…

Янковский под куполом…

(Ода с удавом на шее)

Не космонавт, не Копперфильд –

Янковский в небо улетает.
И сверху весело глядит,
Как цирк от страха замирает…
А я внизу дрожу вдвойне –
Ведь я придумал эту глупость…
Я жду, что зритель крикнет мне:
«Мы просим автора… под купол!..»
Но на плечах моих удав
Шипит мне в ухо, утешая:
«Не бойся, автор. Горький прав:
Рожденный ползать – не летает…»

1999

Подарки, завернутые в стихи

По старой театральной традиции нельзя на юбилей коллеги приносить подарок, не упаковав его в добрые слова и напутствия.

Я заворачиваю свои подарки в стихи. Вот некоторые из них.

М.А. Ульянову

Я настаивать не стану,
Но кого ты хошь спроси –
Нет фамилии «Ульянов»
Популярней на Руси…
Был Владимиром политик,
Михаилом был актер…
Ну а кто стал знаменитей,
Люди спорят до сих пор…
Я ж считаю, в этом споре
Михаил непобедим!!
Потому Володьке с горя
И пришлось брать псевдоним…

Нонне Мордюковой

Кто ты, Мордюкова Нонна?
Вы спросите у меня…
Я скажу: «Для нас – мадонна,
Наша „Мама“ и „Родня“.
Наша почва, наше небо…
Синь озер и ширь полей,
Кем бы ты в России не был,
С нею родина милей…
С нею даже Урмас Отт
Тоже русский патриот…»

О Леониде Броневом

Разговор, подслушанный на улице

Спорили два мужика,
Про гестапо и Чека…
У кого был шеф умнее,
Тверже у кого рука?
Тут вдруг к ним прибился третий
И, прислушавшись, заметил:
«Тут и спорить бесполезно,
Немец тверже головой.
Наш-то Феликс – он железный,
Ихний Мюллер – Броневой!»

Галина Волчек

Слово, определяющее ее профессию, не имеет женского окончания («режиссерша» звучит пренебрежительно). Но сказать про Галю «режиссер» – тоже неверно. Слишком сильно в ней женское начало, чтобы она согласилась им поступиться. Поэтому театр придумал ей особый титул: «главный режиссер».

«Главный режиссер» – это не название, не должность. Это – судьба. Применительно к театру «Современник» – доля.

«Долюшка русская, долюшка женская, вряд ли труднее сыскать…» Уверен, Некрасов не возражал бы против этого определения применительно к Галине Борисовне. Он не был антисемитом, издавал журнал «Современник», без добавления «наш» в жестком невзоровском понимании…