Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

– Не делайте этого, – тихо попросила она и посмотрела на Калиостро глазами, полными слез. – Я люблю вас… правда! Ваш опыт удался, я полюбила вас и готова ехать с вами хоть на край света. Вы, граф, умный… нежный… а главное – несчастный. Вы без меня пропадете.

Федяшев хотел что-то сказать, но Мария опередила его.

– Такова судьба, Лешенька, – улыбнулась она ему сквозь слезы. – Будем страдать. Страданиями душа совершенствуется. Папенька говорит: «Одни радости вкушать недостойно…»

– Да пропади он пропадом, ваш папенька с его советами! – в сердцах воскликнул Федяшев. – Без вас мне и жить незачем!

Резким движением он выхватил из рук Калиостро пистолет и, отскочив в сторону, приставил его к сердцу:

– Прощайте, госпожа Калиостро!

Мария в ужасе вскрикнула.

Федяшев нажал курок, однако выстрела не последовало. В пистолете что-то зашипело, и из него тоненькой струйкой вяло пополз дымок. Потрясенный Федяшев поднял шипящий пистолет к самому носу, потом перевел взгляд на смущенного Маргадона.

– Мерзавец! Хоть один-то надо было зарядить! – И Федяшев что есть силы швырнул пистолет в Маргадона, который вовремя успел пригнуться. Пистолет ударился о ствол дерева и упал на землю. – Бесчестный человек!

– Кабы я был честным, – отозвался Маргадон, – столько бы народу полегло, ужас!

Калиостро поднял пистолет, задумчиво осмотрел его, потом, направив дуло вверх, спустил курок… Раздался выстрел. Калиостро прицелился в ближайшую березу и вновь спустил курок… Снова грохнул выстрел, посыпалась опаленная кора…

Федяшев и Мария изумленно смотрели на это чудо.

– Вот как? – улыбнулся Калиостро и посмотрел на небо. – Значит, Ты все-таки решил меня проверить? Думаешь, Калиостро страшно умереть? Да ничуть… Все равно умерли чувства и желания… Остался только разум… Разум, который Ты мне дал и который рвется взаперти. Что ж, забери и его…

Калиостро приставил дуло к виску и стал медленно отступать в глубь леса. Лицо его сделалось бледным и страшным…

Федяшев, Мария и даже Маргадон с ужасом наблюдали за ним.

Неожиданно за спиной Калиостро раздалось вежливое покашливание. Он резко обернулся.

Перед ним стоял доктор.

– У нас в уезде был аналогичный случай, – невозмутимо произнес доктор. – Вам, граф, напоследок это будет весьма интересно. Стрелялся, стало быть, некий помещик Кузякин…

Калиостро безумным взором оглядел доктора, пробормотал:

– Это невыносимо… – И спустил курок.

Из пистолета вырвался сноп огня и дыма…

Когда дым рассеялся, стал виден двор усадьбы, по которому, весело щебеча, бежала маленькая русоголовая девочка. Она подбежала к окну барского дома, встала на цыпочки, заглянула в окно. Здесь же собрались группа любопытных детей и местный художник Загосин с мольбертом и с большим холстом, натянутым на раму..

Калиостро почувствовал на себе любопытные взгляды, покосился в сторону окна. Плотно перебинтованная голова его покоилась на подушке. Сверху бинтов был кем-то напялен ночной колпак. Выглядел магистр довольно жалко и беспомощно.

– Ну вот, – раздался скрипучий голос доктора, сидевшего рядом у постели, – так я дорасскажу… Стрелялся, стало быть, у нас некий помещик Кузякин. Приставил пистолет ко лбу, стрельнул – осечка! Стрельнул другой раз – осечка! Э, думает, не судьба! И точно! Продал пистолет, а он у него дорогой был, с каменьями… Продал пистолет и на радостях напился… а уж потом спьяну в сугроб упал да замерз…

Калиостро с ужасом посмотрел на доктора.

– Это он к тому говорит, – пояснила Федосья Ивановна, – что каждому свой час установлен и торопить не надо!

– Абсолютно верно, – кивнул доктор, приставив деревянную трубку к груди Калиостро, – тем более что организм ваш, батенька, совсем расстроен неправильным образом жизни… Дышите!.. Печень вялая, сердечко шалит… – Он отложил трубку. – Как вы с ним две тыщи лет протянули, не пойму! Кончать надо с хиромантией, дружок! Пальцем искрить, вилки глотать в нашем возрасте уже не годится. И с барышнями поаккуратней! Мраморные они, не мраморные – наше дело сторона! Сиди на солнышке грейся!

– Травами бы хорошо подлечиться, – добавила тетушка. – Отвар ромашки, мяты… У вас в Италии мята есть?

– Ну откуда в Италии мята? – возразил доктор. – Видел я их Италию на карте – сапог сапогом, и все!

В дверь заглянула смущенная Мария.

– А вот и Галатея наша, – радостно объявила Федосья Ивановна. – Подойди к магистру, не бойся…

Мария потянула за собой упирающегося Федяшева.

– Вы же обещали, Алеша, – шепотом укорила она его.

– Мы, граф, – пояснила Федосья Ивановна, – соседям-то сказали, что материализация состоялась. Да-с! Вчистую! Вот, мол, было изваяние, а теперь стала Мария Ивановна. Многие верят.

– Ему плохо? – спросила Мария, приблизившись и держа за руку Федяшева.

– Ему хорошо, – ответил доктор. – Живым все хорошо… Пуля-то, слава богу, только кожу задела. Рука у вас, граф, выходит, умней головы… Та говорит «стреляй в меня», а эта не хочет.

– Куда едет Маргадон? – вдруг тихо спросил Калиостро.

– Я его в город послала, – Федосья Ивановна выглянула в окошко. – Говорят, какой-то штабс-капитан вас разыскивает. От князя Потемкина…