Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

За ним ушли Рыбник и Палач. На сцене остались Клаас и Монах.

Ламме

Появляется Ламме. Он ведет за руку упирающуюся жену, Калликен.

Калликен. Не надо, Ламме, милый! Пойдем домой…

Ламме. Нет, пусть нас рассудят!.. Если не веришь мне, послушай умного человека. Вот – Клаас! У него была большая жизнь, он мудрее.

Калликен. Стыдно, Ламме!..

Ламме. Ничего стыдного… Дело житейское… Клаас, рассуди нас с женой!

Клаас. Здравствуй, Ламме! Здравствуй, Калликен!

Калликен. Здравствуйте, папаша Клаас… Образумьте его. (Указала на мужа.)

Ламме. Нет, погоди… Дай сказать мне!.. Клаас, ты знаешь, что я женился на этой женщине, потому что влюбился в нее. И каждый влюбится, если он не слепой. Стоит только взглянуть на эти румяные щеки, на эту лебединую шейку, на эти мраморные плечики, на эту нежную грудь, на этот упругий живот, на эти крутые бедра, на эти круглые колени…

Калликен (жалобно). Ламме!

Ламме. Не перебивай! (Клаасу.) И вот, когда я на всем ЭТОМ женился, моя жена отказывает мне в законных супружеских наслаждениях, поскольку кто-то внушил ей, что это – грех!

Монах. Ты права, дочь моя. Это тяжкий грех!

Ламме (Монаху). Не вмешивайтесь, святой отец! (Кла- асу.) Что за напасть? Как только монах или, прости господи, евнух, так обязательно лезет с советами к новобрачным!.. Ну, слушай! Я ей говорю: дорогая жена, Господь сотворил нас мужчиной и женщиной вовсе не для того, чтоб мы в постели вели философские беседы! Он создал нас для любви! А она…

Калликен. Безбрачие – путь к совершенству. Не думай о теле, Ламме, думай о душе!

Ламме. Милая, у меня большая душа, но тело гораздо больше. Как же о нем не думать?!

Клаас (улыбнувшись). И давно у вас этот спор?

Ламме. С самой свадьбы.

Клаас. Бедный Ламме! (Калликен.) Дочка, кто научил тебя этой глупости?

Калликен. Святой проповедник.

Клаас (зло). Старый козел! А он не подумал, что если б его матери внушили это, то его бы не было?.. Доченька, на свете ничего нет чище любовного греха… Ты ведь любишь Ламме?

Калликен (робко). Люблю.

Клаас. Да и как не полюбить нашего Ламме? Стоит только взглянуть на его румяные щечки, на эту лебединую шею, на этот здоровый живот, на эти кривые ноги…

Калликен нежно смотрит на Ламме, Ламме протягивает к ней руки, Калликен делает ему шаг навстречу, но тут же отскакивает.

Калликен. Нет! Нет! Нельзя! Я поклялась святой мадонне.

Ламме (в отчаянии). Но сперва ты поклялась мне!.. Господи, ну кто же вразумит эту женщину?! Тиль! Где Тиль?!

Клаас. Где-то шляется, чертов сын! Сейчас появится… Начинается базар…

Базар

На площади с шумом появляются торговцы, ремесленники, горожане. Среди них вновь Рыбник и Палач. Шум, гомон, песни.

Хозяин. Пиво! Пиво! Кому пиво? Свежее пиво!

Несколько человек подходят с кружками. Дно бочки с треском открывается. из нее выскакивает Тиль.

Tы?!

Тиль. Я.

Хозяин. А пиво?

Тиль (погладив живот). Во мне!.. Иначе б я захлебнулся!.. Если вы недовольны – могу вернуть!..

Хозяин. Убью! (Гонится за Тилем, тот уворачивается.)

Клаас. Не сердись, хозяин, я заплачу. (Дает Хозяину деньги. Сердито, Тилю.) Ты когда-нибудь угомонишься, чертов сын?!

Тиль. Не оскорбляйте моего отца, папа!

Ламме. Где ты был? Я тебя везде искал…

Тиль. И я был везде. Странно, что мы не встретились… Рыбник. И когда ты угомонишься, Тиль?

Тиль. Сразу после смерти!

Палач. Тебе когда-нибудь вырвут язык.

Тиль. Прекрасно! Во рту станет больше места для пищи.

Монах. Купи индульгенцию, сын мой! Купи прощенье грехов!

Тиль. Отличная мысль. А за будущие грехи можно откупиться?

Монах. Хоть на сто лет вперед.

Тиль. Столько я вряд ли проживу. (Достал монету.) Отрежь на полчаса, святой отец!

Монах берет монету, протягивает Тилю индульгенцию. Тиль тут же вытаскивает у него из кармана кошелек.

Монах. Стой! Что ты делаешь? Мой кошелек!

Тиль (увертываясь от погони). Этот грех мне прощен, монах. Я откупился! Господь свидетель!

Все смеются.

Калликен (жалобно). Не надо, Тиль! Не смейся над праведником! Нехорошо!