Антология скандинавской фантастики

— Входите, — сказал хозяин. Он держался очень уверенно, чтобы не сказать заносчиво.

Беспорядок в квартире производил прямо-таки сокрушительное впечатление. На полу валялись бумаги, газеты, книги, гнилые апельсины, набитые доверху пакеты для мусора, грязное белье и немытая посуда. Меблировку составляли несколько деревянных стульев, два полуживых кресла, один колченогий стол и диван с неубранной постелью. На столе все было сдвинуто к одному краю, вероятно, чтобы освободить место для пишущей машинки и объемистой рукописи. Поверх всего лежал толстый слой пыли. Воздух в комнате был затхлый и с явной примесью спирта. Хозяин освободил и вторую часть стола с помощью свернутой в трубку газеты. Обрывки бумаги, какая-то домашняя утварь и очистки шлепнулись на пол.

— Садитесь! — Он придвинул Иенсену стул.

— Вы пьяны, — сказал Иенсен.

— Нет, не пьян, а под хмельком. Я ни разу в жизни не был пьян, а под хмельком я почти всегда. Но между первым и вторым имеется существенная разница.

Иенсен сел. Небритый хозяин наклонился к нему,

— А вы наблюдательны, иначе бы вы ни за что этого не заметили. Большинство не замечают.

— Когда вы ушли оттуда?

— Два месяца назад. А почему вы спрашиваете?

Иенсен положил блокнот на стол и начал его перелистывать. Когда он дошел до той страницы, где был записан номер третий, хозяин заглянул через его плечо:

— Ого, я очутился в изысканном обществе, — сказал он.

Иенсен молча перелистывал блокнот.

— Меня удивляет, что вы побывали у этой ведьмы и сохранили рассудок, — сказал хозяин и обошел вокруг стола. — Вы у нее были дома? Вот уж ни за что бы не рискнул!

— Вы ее знаете?

— Ну еще бы. Я уже работал в журнале, когда она пришла. Ее назначили главным редактором. И я усидел на месте в течение года.

— Усидели?

— Ну, я был тогда сильней и моложе.

Он сел на диван, запустил правую руку под груду грязных одеял, простынь и подушек и достал бутылку.

— Раз вы все равно догадались, дальнейшее не играет никакой роли. Кроме того, как уже говорилось, я не пьянею. Я только становлюсь более решительным.

Иенсен не сводил с него глаз.

Хозяин глотнул из бутылки, отставил ее и спросил:

— А чего вам, собственно говоря, нужно?

— Некоторые сведения.

— О чем?

Иенсен не ответил.

— Если вы желаете получить некоторые сведения об этой старой стерве, вам повезло. Мало кто знает ее лучше, чем я. Я мог бы написать ее биографию.

Хозяин умолк, но, видимо, не потому, что ждал ответа. Он, прищурясь, взглянул на посетителя, потом обратил взгляд к окну, мутному от грязи. Несмотря на опьянение, взгляд у него был цепкий и внимательный.

— А вы знаете, как она сделалась главным редактором крупнейшего журнала в стране?

Иенсен промолчал.

— Жаль. — задумчиво пробормотал хозяин. — Очень жаль, что об этом почти никто не знает. А ведь ее вступление в должность представляет собой переломный момент в истории печати.

Наступила тишина. Иенсен без тени любопытства смотрел на хозяина и крутил между пальцами авторучку.

— Вы знаете, кем она работала, прежде чем податься в главные редакторы?

Хозяин гаденько захихикал.

— Уборщицей. А вы знаете, где она убирала?

Иенсен изобразил маленькую пятиконечную звездочку на чистой странице блокнота.

— В святая святых. На этаже, где помещается дирекция концерна. Как она туда прорвалась, я вам не скажу, но, уж конечно, не по воле случая.

Он нагнулся, поднял бутылку.

— Она могла и не такое устроить. Понимаете, она была соблазнительна, до чертиков соблазнительна. Так думал каждый, пока не знакомился с ней.

Он сделал глоток.

— В то время уборка производилась после рабочего дня. Уборщицы приходили к шести. Все, кроме нее. Они приходила на час раньше, когда шеф, как правило, сидел у себя в кабинете. Шеф обычно отпускал секретаршу в пять часов, чтобы оставшийся час без помех заняться чем-то другим. Не знаю, чем именно. Но могу догадаться, — добавил он и поглядел в окно.

Уже смеркалось. Иенсен посмотрел на часы. Четверть седьмого.

— Точно в четверть шестого она открывала дверь его кабинета, заглядывала туда, говорила: «Ах, простите» — и снова закрывала дверь. Когда он уходил домой или просто шел в туалет или еще куда-нибудь, он всякий раз успевал заметить, как она скрывается за углом коридора.

Иенсен раскрыл было рот, хотел что-то сказать, но тут же передумал.

— Особенно соблазнительной казалась она со спины. Я хорошо помню, как она выглядела. Она носила голубую юбку, белую косынку, белые туфли на деревянной подметке — только на босу ногу. Должно быть, она кое-что пронюхала. Помнится, про шефа ходили разговоры, что он не может равнодушно видеть подколенные ямки ни у одной женщины.

Хозяин встал, подошел, волоча ноги, к выключателю и зажег свет.

— С тех пор как шеф начал повсюду натыкаться на нее, дело двинулось вперед семимильными шагами. Он у нас славился по этой части. Говорили также, что он любит знакомиться по всем правилам. Вот пижон, верно? И знаете, что было дальше?

Лампочка под потолком была окутана толстым слоем пыли и светила сквозь него робко и неверно.