Антология смерти

– На то специально обученные люди есть, чтоб репертуар сочинить. Генка позаботится. Что-то забойно-развлекательное и не от мира сего. Агузарова, только с современными рейв-прибамбасами. Сечёшь? На самом деле, если в масс-медиа одну и ту же дрянь нужное количество раз прокрутить, она по-любому в сознание к публике влезет. Главное, образ нужный выбрать и денег вложить достаточно.

– А тексты? Тексты о чём будут?

– Что? – Артур зябко ёжится, – Да неважно всё это для нынешней эстрады. Мы ж к эстетам лезть не собираемся, мы ж – к народу. А… Понимаю, к чему ты клонишь. Если хочешь, твои тексты попоём. Если они не слишком у тебя термоядерные.

Вспоминаю наш недавний спор с Анной. Слушают охотней, чем читают. Песни… Времена стадионов на Вознесенских чтениях прошли. Слушать стихи нынче не модно. Модно увлекаться музыкой. Песни… Единственный шанс донести стихи до широкого круга. Это важно. А традицию хождения на задних лапках перед Золотой Рыбкой можно будет и расшатать… И с Артуровской одержимостью можно смириться. Пусть они создают свою «Русскую красавицу», пусть они поют в ней тексты нашего сборника… Или лучше другие тексты моих авторов. Раскрутим имена, глядишь, и к сборнику внимание привлечём.

– Они термоядерные, – говорю задумчиво о текстах, – И петь их тоже должен кто-то термоядерный…

– А что? – осмысливает Артур, – Русская Красавица в кислотном стиле с вызывающими текстовками… Хорошо, но на любителя. Нужно все же что-то не обременяющее людей. Как Сердючка. Вот это проект!

Я представила, что станет с моими или, скажем, Сонечкиными, текстами на этом пути и отрицательно замотала головой. Впрочем, может, я не права? Может, профессионалам виднее?

– Так кто петь будет? – спрашиваю, чтобы получше представить себе задачу. Мысленно, я, конечно, решила уже окончательно, что в проекте участвовать буду.

– Ты будешь петь, дубина! – твердит своё Артур, – Рожа у тебя подходящая. И потом, это же очень важно, что нам поёт не просто кукла, а кукла с мыслями. Которая сама всю эту галиматью написала, и теперь ею делится. – очень захотелось мне придушить Артура за «галиматью», но я сдержалась, умничка, – В сценарии раскрутки актрису на журналистку, в сущности, легко заменить… – продолжал Артур, – Та же фигня. Журналистка точно так же знакома со всеми звёздами, всегда тусуется в их тени… Мы это вывернем так, будто наши звёзды-монстры не разглядели, какой рядом с ними талантище потявкивает. Они спорить кинутся, заговорят о тебе – вот и часть промоушена. Так! Нужно ещё посмотреть, как ты двигаешься. Как на обнажёнках смотреться станешь… Потому что, предупреждаю сразу, проект будет предельно эротический!

– Двигаюсь я отлично, смотрюсь великолепно, – приходится отвечать, – Есть только одна проблема: я не хочу и не умею петь.

– Что? – похоже, Артур решил работать именно со мной ровно в тот момент. Исключительно потому, что я отказалась. В этом самом моём «не хочу» он усмотрел вызывающую сладострастие преграду. – Не умеешь петь? – наседает он, – Это мелочи. Современные технологии в вокальных данных исполнителя не нуждаются. Думаешь, Басик твой петь умеет? Каждую нотку потом на компе до ума доводили. И с тобой справимся.

– Да уж! – я расхохоталась, – Сначала Геннадий звонит мне со своим идиотским «надо поговорить по твоему поводу, по поэтическому», потом перезваниваешь ты с угрозами и демонстрацией доскональных подробностей моей жизни, а теперь выясняется, что я должна стать поп-звездой! Слушай, это всё очень здорово, но я не собираюсь пробоваться на роль певицы. Я не хочу!

– Это тоже мелочи, – точно! моим отказом Артур загорелся едва ли не больше, чем выдуманным образом Русской Красавицы, – Мы тебя переубедим. Найдутся методы…

А вот это уже зря! Мгновенно вспоминаю наш вчерашний телефонный разговор. И про Анечку он знал, и про пожар и про Рукопись… Подскакиваю, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Угрозы? Об этом он ещё пожалеет…

– Найдутся методы?!?! – переспрашиваю презрительно, – Можете быть уверены, на меня – не найдутся.

Можно было бы сказать ещё многое. Сказать, что такие, как он, в свое время своими «методами» довели до безумия и малодушия весь цвет русской интеллигенции, но что от него (от цвета этого) осталось главное – память и истории. И мы теперь так легко не сдаемся, потому что знаем о чужих примерах. Знаем, что даже некоторые ремарковские скелеты – заключенные фашистских концлагерей, обречённые «методами» на животное существование и бесконечные истязания – находили в себе силы не сдаваться. И их пример закалил нас. И никакими «методами» нас теперь не схватить. Тем более, что хватать не за что – события нашего времени настолько мизерны, что и дорожить-то особо нечем. Так что им, со своими «методами», можно смело шагать куда подальше…

Но я ничего такого не сказала. Улыбнулась только, намеренно надменно.