Антология советского детектива-10. Компиляция. Книги 1-11

— Совершенно верно. Думаю, что спешка и в интересах Митцинского. И вот здесь начинается, Георгий Давыдович, самая крупная игра. Ее результаты важны для всей России. От успеха ее зависит, будет ли Кавказ в случае восстания подавлять лишь внутреннюю контрреволюцию либо придется обороняться против турецко-французской интервенции.

— Это что-то новое, Евграф Степанович. Такое — на мои плечи? Я ведь пока... хил духом и телом, голодаю.

— Не время кокетничать, Георгий Давидович, — тихо, жестко остановил Быков. — От ваших усилий во многом зависит, пойдет ли Грузия по пути самоопределения, политической и юридической свободы, либо опять, в который раз, грузинам придется своей кровью утолять территориальную жажду халифата.

Гваридзе сглотнул, хотел что-то сказать, но промолчал, впившись взглядом в бледного, необычайно серьезного Быкова.

— Давайте как следует разберемся, — продолжал Быков. — Насколько мне известно, ЦК не очень-то посвящал вас в закордонные планы. Кроме того, их главные прожекты состряпаны уже после вашего ухода. Ситуация чрезвычайная.

С началом восстания в Чечне Реуф-бей готов пропустить через Турцию войска Франции и Англии на помощь восставшим. Константинополь пестует грузинскую колонию из эмигрантов. Это мощная вооруженная группировка, господа бывшие ждут своего часа. Сразу же вслед за французами и англичанами Турция бросает через границу это грузинское ядро. Его, как родственное по крови, поддерживает контрреволюция Грузии. Халифат тут же, пользуясь моментом, набрасывает на шею Грузии колониальную петлю, пока французы и англичане с боями прорываются к грозненской и бакинской нефти.

Именно для этого Реуф-бей заигрывает с братьями-единоверцами Омаром и Османом. У Митцинского в Хистир-Юрте безвылазно сидит эмиссар халифата. Чем сильнее разгорится восстание в Чечне и Дагестане, тем сложнее будет России пробиться через этот пожар на помощь Грузии.

Гваридзе завороженно слушал, отчетливо понимая, в какую смертельно опасную круговерть втягивал его с неудержимой силой этот небольшой, вылитый, казалось, из железа человек. Быков, почуяв неладное, замолчал, присматриваясь к неподвижному Гваридзе.

— Продолжайте, — с усилием сказал Гваридзе.

— Теперь присмотритесь сюда, — сказал Быков, взвешивая на ладони брошюру «Ислам и Россия». — Это недоношенное идейное дитя господина Церетели. И выродил он любопытнейшую мысль.

«...Турецкий ислам всегда был врагом независимости Грузии. Он переломал ей ребра, отнял и ободрал тело и завязал колониальную петлю на шее. Его глобальный план: уничтожение грузинской и армянской наций».

Каково? Довольно точный анализ ситуации. Но какой делается вывод? Церетели просится в вассалы к Франции, молит о протекторате. Ему не по нраву турецкая петля на шее, его больше устраивает французская!

Заметьте, Георгий Давыдович, брошюра только что издана мизерным тиражом в подпольной тифлисской типографии лишь для сторонников Церетели, ибо идейные близнецы Жордания и Ромишвили готовы сосать молочко только из-под турецкой волчицы.

Наша задача — клином вбить эту брошюру в сердцевину комитета. Это раз. Второе потрудней: надо убедить Кемаль-пашу в том, что брошюра является боевой программой единого комитета, а значит, турков, при переходе границы встретят не цветами, а совместным французско-грузинским зарядом картечи.

— Не слишком ли много вы от меня хотите? — через силу спросил Гваридзе.

— В самый раз, — успокоил Быков, — и не от вас, а от нас с вами. Давайте-ка мы, Георгий Давыдович, одно письмецо обмозгуем. Я тут черновик набросал. Вы сами во французском сильны? В какой мере владеете?

— Читаю и пишу.

— Это очень важно. Слушайте и по ходу прикидывайте, как оно по-французски прозвучит.

Быков вынул из стола лист бумаги и, поглядывая на Гваридзе, стал читать: