Антология советского детектива-10. Компиляция. Книги 1-11

. . . . . . . . .

Он еще верил, что пишет от имени всех народов Кавказа, верил, что силы, о которых упомянул, скоро стянутся к нему, затерянному в ночи: Он пока не видел подернутых страхом и неприязнью глаз хозяина-чеченца, его жены и детей, безмолвно сгрудившихся в углу. Он пока не услышал ответа на свой вопрос, который задаст хозяину, закончив ноту:

— Как идет восстание?

И хозяин, успевший за одно мгновение перед ответом прожить заново всю свою просоленную потом, истерзанную голодом и вечными заботами о потомстве жизнь, ответил правду, не сумев скрыть зазвеневшего в голосе торжества:

— Плохо идет, имам. Нет восстания.

Ни газават, ни восстание не. нужны были хозяину сакли, как и многим тысячам простых горцев той поздней осени 1922 года. Этот год возгорелся в их сознании, принес желанную истину: жизнь круто пошла в гору. Осела обильным зерном в сапетках бедноты на диво урожайная осень. Впервые за долгую темную цепь веков после сдачи всех налогов зерна осталось у каждого столько, что неукротимым половодьем взбурлили базары по всей Чечне и Ингушетии. Хлеба с лихвой хватало до следующего урожая после распродажи излишков.

В горах победно ревели первые тракторы, прокладывая дороги, наводя мосты через ущелья. Лавки коопторга втаскивались буйволами и лошадьми в самые отдаленные аулы, за крыши которых цеплялись тучи. Керосин, соль и спички, добротную обувь, цветастую радугу ситца слала Советская власть горцам, строила больницы и школы за счет отчисления в бюджет области средств с каждого добытого пуда нефти.

Уже билась мысль Шахаба Сугаипова над составлением первого чеченского учебника.

Еще малочисленна и неопытна была чеченская парторганизация, состоявшая из 45 членов и 112 кандидатов. Но нарастающим потоком уже шел в нее бедняк чеченец, всем своим горьким опытом осознавший, что такое хорошо и что такое плохо.

В ауле Урус-Мартан при многотысячных посланцах чеченского народа была провозглашена автономия Чечни.

Нет, не нужно было восстание народу Чечни, некогда отказавшему в поддержке имаму Шамилю, как только стало ясно, что он готов принести ее в жертву своим националистическим, феодальным интересам. Никому не нужным и глубоко чуждым для народа оказалось это восстание и сейчас, разжигаемое новоявленным имамом, недалеко ушедшим в своих амбициях от предшественников.

«...Я и мой народ при поддержке Халифата пойдем войной на вас, если не выполните все наши требования. Мы объявим Газават всем, кто признает Советы, растоптавшие мусульманскую честь, бога и собственность.

Имам

».

Так он закончил свою ноту. После этого он задал хозяину вопрос о восстании и получил ответ. Долго сидел покачиваясь, прикрыв глаза. Потом сказал:

— Пойдешь в Хистир-Юрт. Найдешь там трех человек.

Он сказал, как найти этих людей, велел прислать сюда.

44

В эту же ночь, в тот самый момент, когда перо Митцинского, брызгаясь и протыкая серую бумагу, писало ноту, трое тифлисских чекистов и один грозненский проводили за турецкую границу Спиридона Драча с пакетом Гваридзе, проводили, так и не разгаданные им. Они висели у него за спиной весь долгий путь, сменяя друг друга, подгоняя своим присутствием, которое тот все время фиксировал обострившимся чутьем. И поэтому гнал вахмистр к границе из последних сил, моля русского бога вперемешку с аллахом, чтобы эта изматывающая гонка скорее закончилась.

Немолчно, печально звенели в холодной черноте ночи редкие сверчки. Сверкали крупные звезды над головой. Российская зима доставала своим дыханием Закавказье, и Драч, изнемогая от ощутимой погони за спиной, все же успел остро и запоздало ужаснуться, что свежий, до озноба родной запах российских снегов, от которого он убегал, обессиленно истончится уже совсем скоро, встретив преградой плотную парную теплынь Босфора и Средиземноморья, напитанную ароматом, чужеродных магнолий и олив.

Затихли торопливые, шелестящие шаги Драча у самой границы, и четверо измученных беспрерывной гонкой людей позволили себе растянуться наконец на сухой, готовой к принятию снега земле. Безмолвная, чужая затаилась впереди Турция.

Граница молчала. Чекистов тревожило одно: все шло без осложнений. Ни две бессонные ночи, ни постоянная, изнуряющая необходимость вести гонца скрытно, ни стертые в кровь ноги не шли в счет — это было в порядке вещей, это была обычная работа.

Но вот теперь навалились сомнения: неужели конец? Они сделали все, что полагалось по заданию: отогнали связника от проторенного «окна» на границе, через которое просачивались гонцы из Турции и которое было наконец выявлено. Они гнали вахмистра, не давая ему передышки, наступая на пятки, и вывели к участку турецкой границы, который опекался турками наиболее плотно.

Пограничный заслон грузин был заранее предупрежден — затаился, пропустил связника.