Антология советского детектива-10. Компиляция. Книги 1-11

Потому-то он и побывал в зданиях Губернского большевистского комитета, Губернского исполкома, что не имел ответа на этот вопрос. Надеялся там отыскать некие, говоря иносказательно, рычаги и шестерни механизма, повелевавшего всем происходящим в губернии и теперь оказавшимся в его руках.

Что настораживало? Никто из солидных деятелей прежнего, до-большевистского, режима не искал личной встречи с ним, не старался поскорее выставиться в лучшем свете, заручиться доверием. Объяснения находились: одни из таких деятелей просто еще не успели освоиться с мыслью о смене власти — захват города свершился слишком стремительно, — другие уже вступили в контакт с Родионовым… Но почему же он медлит с докладом?

Так прошел день. Наконец, почти в полночь, Родионов явился.

— И где они, эти гниды?

— Прячутся по квартирам. Не по своим, естественно. Там бы мы их не упустили.

— Но кого-то из бывших городских и губернских правителей вы находите?

— Отвратительные ничтожества. Объясняешься и с трудом… Простите, ваше превосходительство. Едва сдержался.

— Но что-то ведь они отвечают.

— Детский лепет: устали, больны… Говоря коротко — боятся.

— Но чего?.. Сколько прибавилось к той, вчерашней, цифре расстрелянных комиссаров?

— Около трех сотен. Что отрадно, кое с кем уже обошлось самосудом.

— На тех, кто их организует, и опереться.

— Обезумевшие барыни, хулиганствующие юнцы, психические инвалиды… Ни у кого никакой программы. Говоришь про губернское управление, градоначальство — ни малейшего отзвука. И ни малейшего желания брать на себя ответственность.

— Какая ответственность! Вздор! Ответственность лежит исключительно на мне, на остриях казачьих шашек! Армия всегда была фундаментом государственности. И будет впредь. Но порядок в городе — чтобы торговали лавки, чтобы мастеровой шел на работу… Чтобы, наконец, полицейский стоял на углу! Этот порядок обязана установить и поддерживать гражданская власть. Онапотом, когда распространится на всю Россию, изберет верховного правителя. Вы это им объясняли?

— Отвечают: «Вас семьдесят пять тысяч пришло. Теперь-то мы за свое спокойны. На Советы всяко не повернет».

— Но это цифра пропагандистская! Им-то бы можно об этом сказать. Пусть задумаются, поймут, что или они сами начнут налаживать порядок, или мы отсюда вообще уйдем. Не казаков же ставить на улицах городовыми!

Мамонтов подошел к окну гостиничного номера, отдернул штору. Ринуться бы туда, в лабиринт улиц. Самому отыскать. Заставить. Немедля.

— Не пожелали… Хотелось как лучше. Чтобы все шло от самой благонадежной общественности. Таким путем возвысить ее, — он обернулся к Родионову. — Заметьте, за все минувшие сутки мы ни у кого из этих господ ни разу ничего не потребовали. Снабжались из захваченных складов. Постоем стоим только в казенных зданиях. Потому-то они и не ощутили нас как силу, способную приказывать твердо. В том числе приказывать и самим этим господам.

Родионов оживился:

— Вы совершенно правы. Контрибуция на имущие классы. Миллионов десяток. В два счета учредился бы комитет для переговоров об ее уменьшении. Вот и было бы положено начало самоорганизации. Тут же облечь этих господ доверием, всюду говорить от их имени… Теперь пойди ухвати. И мне докладывали: идет большевистская агитация.

— И что агитаторы говорят?

— Разное. Есть ли смысл вам в это вдаваться?

— Все же?

— Обычное. Во-первых, что жестокости, грабежи.

— Легко оспорить: война! Тем более — при отсутствии пока еще гражданского правления.

— Во-вторых, что вокруг Тамбова красные части, и вот-вот они перейдут в наступление.

— Ну, таких частей, чтобы мы не отбились, пока еще возле города нет.

— Да, конечно… В-третьих, и это очень действует на простонародье, что со вчерашнего дня базар вздорожал сильно и по твердым ценам больше ничего не продается.

— Дело энергичного гражданского правления.

— Причем типичное рассуждение: «Казакам — что? Погромили и дальше пойдут. А если Советы не возвратятся, спекулянты нас всех переморят». И очень трудно опровергать: что ни базарный торговец, то фактический агитатор. Эту братию надо бы к порядку призвать.

— И как? Полдюжины расстрелять? А прочие тем временем будут загребать еще больше? И что делать дальше, коли гражданской власти по-прежнему нет? И нет потому никаких ограничительных законов? Нам самим еще глубже лезть в эту трясину?

Родионов не ответил.