Антология советского детектива-14. Компиляция. Книги 1-11

— Жениться решил мой товарищ. Красивая такая жинка. В бога верила — возьми ее за рупь с полтиной! Прижала хлопца: в церковь — и никаких! Он повертелся, зажурился и покорился — молодиця на большой с присыпкой! Меня приглашает по старой дружбе. А насчет церкви — молчок. Как отказать боевому другу?.. Никак не можно! Приезжаю из части в село. Они уже в церкви. И злость меня хватила: буденновец — к попу! Ну, с обиды — хлоп стакан горилки натощак. Меня и повело. Сажусь на Орлика и до церкви. Через паперть перемахнул. Люди, понятно, шарахаются. А в зале темно, ладаном воняет, и свечки светят. Мой Орлик заржал с перепугу! Непривычен по церквам ходить. А попик спешит молодых окрутить. Я, понятно, — с коня. Привязал к подсвечнику. И молодоженов поздравил, оттолкнув попика. И снова на Орлика та и гайда на улицу…

— Вот вам анархия в чистом виде! — Бижевич оглядывал всех, приглашал разделить его возмущение. Но в зале добродушно улыбались.

Леонов скосил голову, зло глядя на Бижевича:

— Ну, выдали мне выговоряку. Не за посещение свадьбы. Ни! За лошадь, бо нагадила в церкви.

— Надо было мешок подвязать! — крикнул Морозов.

Леонов ответил вполне серьезно:

— Не догадався — спиртное сбило с панталыку.

В зале громко смеялись.

— Желаю говорить! — Вячеслав Коренев на ходу поправлял голенища «бутылками» и брюки с напуском. Чуб выбивался из-под новенькой буденовки. Ворот рубахи расстегнут, чтобы виднелась тельняшка. У трибуны стянул с головы буденовку, хлопнул ею по ладони:

— Наш парень этот Леонов! По-морскому действовал. Чего смотреть на длинногривых?.. Они — дурман для народа! Я был послан колокола сымать. Сверху ба-бах! Бабы орут. А мне что? Потому — дурман! Это не позор, а слава Леонова. И нечего тут долго размазывать — выговор дали ему зря! Побольше бы таких братишек — мировую революцию в два счета зажгли бы!..

— Смотри, кто в товарищи к Леонову шьется! — Никандр Фисюненко даже привстал, чтобы лучше разглядеть Коренева.

А к столу пробирался Зеликман. Пригладив рыжую копну волос, заговорил с горячностью:

— Вы читали, товарищи, насчет ГОЭЛРО? Надеюсь, читали. Тридцать электростанций построить в России. Тридцать! Сегодня ноль, а завтра — тридцать! Черт-те как заманчиво. Мужика посадить на трактор. За это стоит побороться. Наш паровоз, вперед лети! В коммуне — остановка. Нет, не остановка. Мы пойдем дальше…

— Иося, ближе к делу! — остановил его Васильев.

— А то не дело, если коммунист верхом на жеребце въезжает в церковь? Очень большое дело, товарищи! Очень большое. Оно на руку бандитам. Это никуда не годится! Это я говорю вам — Иосиф Зеликман. Вот заменили продразверстку на продналог — вздохнул крестьянин. Доверием к мастеровому проникся. А ты, товарищ Леонов, дал подножку этому самому союзу рабочих и крестьян. Понимаешь, что я говорю?.. В Одессе восемь месяцев жили с керосином, а на пасху большевики дали электричество. Почему? Чувства народа уважают!..

— Понятно! — Рабочий пристукнул по столу тяжелой рукой. — Кому еще слово?..

Бочаров проковылял между рядов, тяжело опираясь на палку.

— Наказывали Леонова, конечно, не за выпивку. Мне это ясно. Его партия осудила за анархистские замашки. И я расцениваю проступок Леонова именно так. И если в коннице как-то можно было простить выходку Леонова, то мы в ЧК не имеем права! Чекист — это как святой!

— Это ты брось — делать с меня святого! — крикнул Коренев.

— Ты, Коренев, вот что: в кильватер к Леонову не пристраивайся! Разные вы люди. — Бочаров навалился на трибуну, трость прислонил к столу президиума. — И тебе, Бижевич, скажу. Бывали мы с тобою в смертельных переделках. Боевой товарищ, ничего не скажешь! Но, извини, дури в твоей башке — хватит на десятерых! Накинулся на Леонова. Да он был уже наказан за проступок! А у нас он показал себя с лучшей стороны.

Бижевич опять вышел к председательскому столу. Горячо перечислял леоновские «грехи», загибая нервные пальцы на руке:

— Мухина не разоблачил вовремя — раз! Налеты бандитов на железную дорогу усиливаются — два! Погиб беспартийный машинист Иван Лебедев — три! Семья бедствует…

Морозов подсказал с усмешкой:

— Сымай сапоги, Юзеф Леопольдович! Пальцев на руках все равно не хватит.

В зале дружно засмеялись, а Бижевич закончил твердо, рубанув воздух кулаком:

— Не оправдал Леонов звания члена большевистской партии!

Добрый смех ребят тотчас погас: подобного заключения не ожидали.

— В одном прав Бижевич — нужно высоко держать звание чекиста, — заговорил Платонов, проходя вперед. Статный, в ловко пригнанной одежде, аккуратно подстриженный, он невольно вызывал уважение. — Можно много говорить и ничего не делать. Будто бы пустой ложкой во рту ворочать. Леонов — боевик! Но времена меняются, товарищи. Настает пора большого ученья. С этим у Семена Григорьевича слабинка. А то, что было раньше — он получил за то сполна…

Я переживал, наверное, больше всех. Лихой, сообразительный, беззаветно преданный революции Леонов и вдруг заявление — не оправдал!