Антология советского детектива-14. Компиляция. Книги 1-11

— Мы примем бой. Доложите об этом в Таганрог и Мариуполь.

Он вышел во двор и распорядился:

— Скрытно выдвинуться к берегу! Стрелять — по моей команде.

Заранее подготовленная огневая позиция располагалась по краю обрыва над береговым пляжем и была замаскирована поставленным перед ней плетнем. Нижняя часть плетня при необходимости убиралась в траншею.

Пока бойцы по одному выходили на позицию, Богодаров еще раз безуспешно попытался связаться с Таганрогом. Когда он занял свой окоп, шлюпки преодолели половину расстояния между кораблем и берегом.

Наблюдатель, смотревший в бинокль, удивленно крикнул:

— Да это ж Сашко Белаш!

— Тот, шо з германского фронту сотником прийшов?

— Он самый. Вместе в тринадцатом призывались, да только разными стежками пошли.

— Вот те на-а, помирать домой возвратился.

Богодаров поднял со дна окопа ящик с гранатами, поставил его в нишу и подал команду:

— По головной шлюпке!.. Прицел три! Пулемету — длинной очередью! Отделению — залпом!.. Огонь!

Богодаров припал к биноклю, чтобы точнее определить результат огня и скорректировать. В шлюпке кто-то резко вытянулся и повалился через борт, несколько человек скорчились на сиденьях, трое прыгнули в воду и поплыли. Остальные вскинули винтовки и открыли беглый огонь по берегу. Со всех шлюпок непрерывно били пулеметы. Зеркало воды было спокойным, поэтому огонь велся прицельно. Пули взбивали пыльные фонтанчики рядом с позицией.

Взрыв снаряда отбросил Богодарова на дно траншеи, острая боль ошпарила грудь, разлилась по всему телу.

Еще несколько снарядов разорвалось за траншеей. И все смолкло. Косые солнечные лучи ярко блеснули ослепительно синими и желтыми линиями и стали медленно гаснуть… Богодарову показалось, что он падает в темный, глубокий колодец. Его шарахает из стороны в сторону, рвет в клочья тело, бьет головой о бревенчатый свод. И вдруг все оборвалось: будто он плюхнулся в воду и мягко опускается ко дну.

Потом он услышал голоса:

— Заводи тачанку в сарай, чтобы в случае чего с места в намет.

«В какой сарай?.. Значит, мы уже отошли за хутор?»

Богодаров позвал товарищей, но они не откликнулись на его голос. Он осторожно пошарил рукой: рядом па сиденье тачанки — ящик с гранатами. С трудом достал из кобуры наган.

Кто-то ахнул:

— Мать честная! Сколько их рассыпалось по полю!

— Эго хорошо, — отозвался другой, — пусть втянутся между озером и лиманом. Тут мы их и покосим.

— Хоть бы поскорей подошли наши, не то и нам каюк будет. Жаль, Матвея Федоровича не успеем доставить…

— Да-а, тяжел он. Едва дышит… Дай-ка сюда ящик с гранатами.

— Потом, а то будет мешать вести огонь.

Громко клацнул затвор пулемета, и наступила настороженная тишина. Богодаров, превозмогая острую боль, приподнялся на локтях.

— Матвей Федорович! Нельзя же вам!..

— Подними его, пусть посидит малость.

Богодаров почувствовал, что кто-то подхватил его, подложил сена и осторожно опустил.

В этот момент раздалась длинная пулеметная очередь, сопровождаемая яростной бранью:

— А-а, заметались, гады ползучие!

Казаки, видно, опомнились и залегли, открыли сосредоточенный огонь по пулемету. Сквозь дощатые стены сарая взикали пули. Голос пулеметчика на полуслове оборвался.

— Трофим! — окликнул его товарищ. — Трофи-им!.. Ну, царство тебе небесное, дорогой мой дружище. Дай-ка я их, гадов ползучих, за тебя да за командира нашего…

Послышались близкие голоса атакующих белоказаков. Пулемет снова забился в истерике смертоносного огня. Но было поздно. Сарай наполнился криками, стрельбой…

Богодаров на ощупь приставил ствол нагана к ящику с гранатами и нажал на спусковой крючок — раз, другой… Взрыв разнес тачанку и всех, кто находился рядом.

4

Полковник Назаров вышел из броневика, снял фуражку, перекрестился. «Слава богу, в родной станице обошлось без выстрелов и крови». Он осмотрелся. Вот с этого обрыва с разбегу в детстве ныряли и плавали до посинения, а там, левее, где высокий обрыв отодвигается, уступая место у воды песчаному пляжу, загорали.

С каким тяжким чувством, с какими горькими слезами уезжал он с родителями и сестрами в далекий и неведомый Уссурийский край. Он так и не мог свыкнуться с теснотой и теменью дикой тайги, где и солнцу трудно пробиться к земле сквозь густые, сплетенные друг с другом кроны деревьев. И по каким бы путям ни носили его потом шалые ветры судьбы, они не могли выветрить из его памяти Кривую косу и уходящую далеко в море стрелку, камышовый лиман, солнечные блики залива и удивительной красоты багряно-малиновые закаты.

— Господин полковник, связь с Керчью установлена. У аппарата — генерал Богаевский, — доложил начальник радиостанции.

— Что? — Назаров с трудом переключил свое внимание.

Поручик повторил доклад.

Назаров не спеша, будто нехотя, пошел к двухэтажному кирпичному дому, возле которого была развернута радиостанция. «Жаль, придется разочаровать атамана, — подумал он. — Вместо хлебосольной встречи, крестного хода и благодарственного молебна — настороженно притихшая станица».

Радист подставил полковнику раскладной табурет.