Антология советского детектива-15. Компиляция. Книги 1-11

В узеньком затемненном купе проводника было прохладно. Александр Иванович забрался на полку, снял френч, сунув под голову оружие, попробовал уснуть. До Пскова порядочно езды, хватит времени и на отдых, и на обдумывание предстоящего допроса.

Но заснуть ему не удалось. Часто так случалось с ним в последние месяцы, слишком часто. Ляжешь, закроешь глаза, а сон не идет, и лезут в голову беспокойные мысли.

Врачи рекомендуют длительное лечение нервной системы. Легко им давать свои рекомендации…

Станислав Адамович был, конечно, прав в оценке этого неожиданно возникшего обстоятельства. И ехать в Псков требовалось срочно, бросив все текущие дела. Важен тут психологический выигрыш. Не позволить ему очухаться, прийти в себя после сокрушительной неудачи. И выкладывать, выкладывать начистоту все известные факты. Откровенно, беспощадно, с нарастающим итогом. Пусть не воображает, будто чекисты — простаки, которых можно водить за нос. И пусть сам сделает свой выбор. Либо раскрывайся до конца, помогай, заслуживай смягчающие вину мотивы, либо…

Мессинг, кстати, допускал возможность ошибки. Разумеется, ошибку нельзя исключать наверняка. Случаются совпадения, бывают необыкновенно схожие внешности. Однако конокрад опознал немедленно, без всяких сомнений. Да и собственное чутье подсказывало, что ошибки нет, все правильно.

Обстоятельства, возникшие минувшей ночью в островской пограничной комендатуре, неподалеку от Государственной границы, были действительно нежданными. Или, что гораздо точнее, они выглядели как нежданный дар судьбы. По крайней мере, на первый взгляд. Во всяком случае, и Мессинг, и он, Александр Иванович Ланге, откровенно обрадовались, познакомившись с шифровкой псковских товарищей. Обрадовались и, понятно, сразу оценили, какой великолепный подарок посылает им случай.

Только случай ли это — вот в чем вопрос. И не похож ли он, если здраво разобраться, на вполне закономерную примету жизни, которую можно предвидеть заранее? Чего бы они добились, развязывая хитрые узелки вражеских интриг, не будь этих случаев во множестве?

Шифровке свойственна телеграфная сдержанность стиля. Лишь голые факты, причем важнейшие, в протокольно точном изложении. Никаких, конечно, эмоций, никаких оценок и догадок — только факты.

В одном из домов деревни Пустой Лог, в четырех верстах от границы с Латвией, при активном содействии местного комбеда задержан пограничниками вооруженный бандит. Подозревается в участии в налетах на Холм и Демянск. Ранен в правое бедро, ранение сквозное, огнестрельное, примерно трехдневной давности. Назвал себя Никандром Ивановичем Самойловым, уроженцем Новгорода, документов не обнаружено. При аресте изъята кавалерийская берданка с запасом патронов, бельгийский маузер и две гранаты. Приметы следующие…

Александр Иванович помнил шифровку наизусть, слово в слово, точно сам был ее автором. В особенности про активное содействие комбедовцев. Не в ней ли, между прочим, в этой сухой фразе насчет содействия, и заключена разгадка того, как счастливые эти случаи становятся закономерными?

При активном содействии местного комбеда…

Уж кто-кто, а Александр Иванович хорошо знал, что это значит. Прежде всего, с риском для жизни, вопреки смертельной опасности. Бандюга был вооружен, до цели ему оставалось каких-то четыре версты. Совсем не легко и не безопасно встать на дороге подобного субъекта. Нужна для этого смелость, нужна вера в родную Советскую власть, в правоту ее дела.

И еще это значило, что комбедовцы Пустого Лога действовали наперекор звонкой демагогической трескотне врага. Савинков, как известно, сам сочиняет листовки и воззвания, обращенные к крестьянству. По старой эсеровской привычке считает себя защитником крестьянских интересов. К тому же уверовал в литературные свои способности. А комбедовцы Пустого Лога, попросту говоря, наплевали на болтливую вражескую пропаганду. Наплевали и помогли обезоружить опаснейшего бандита.

Да, бандита опаснейшего, с головы до ног залитого человеческой кровью. И это Александр Иванович знал лучше, чем кто-либо из его товарищей.

Вот уж скоро два года, полностью освобожденный от прочих обязанностей, занимался он савинковской контрреволюционной организацией. Программными ее документами, тактикой, связями и, уж само собой разумеется, ее кадрами.

Изучал он все это основательно и капитально, стараясь представить как общую картину, так и ее частности. Кстати, частности эти, разные мелочи и подробности бытия нередко приводили к весьма любопытным открытиям.

Начинать, естественно, пришлось с самого Савинкова, с пестрой и противоречивой жизни этого международного авантюриста. Особое внимание нужно было уделить послеоктябрьским годам, когда Борис Викторович зарекомендовал себя злейшим противником власти Советов.