Антология советского детектива-16. Компиляция. Книги 1-20

— Не надо, Машенька, не надо, — видя, как ей трудно, сказал Крылов и, ласково похлопав ее по руке, добавил: — Ты, дочка, пойми меня, я против него ничего не имею. По всему видать, это честный, мужественный человек. Я прочел его книгу и проникся к нему уважением. Я с радостью, как гражданин гражданину, пожму его руку, но когда я думаю, девочка, о твоем будущем, все мне представляется неясным. Что тебя ждет как жену Патрика Роггльса? Дадут ли тебе визу? Каково будет тебе, советской девушке, в стране, где сознательно разжигается ненависть к твоей Родине? Я понимаю тебя, девочка, ты хочешь рука об руку пройти с любимым через все трудности. Ты сильная и не боишься борьбы, ну а он-то, он выдержит? Хватит ли у него сил? Я должен увидеть его, поговорить с ним. Позвони ему, пусть придет.

— Папа, он ждет внизу, около дома. Он ждет уже несколько часов…

— Он в светлом пальто и шляпе? — вспомнил Крылов.

— Да. Ты его видел?

— Видел. Зови его.

Машенька, словно в нее вдохнули жизнь, радостная выбежала из кабинета.

— Патрик сейчас придет! — крикнула она, включив свет у себя в комнате. — Он увидит свет в моем окне и придет! Это условный знак!

— Чья это выдумка? — спросил Крылов.

— Моя. Я приготовлю кофе? Хорошо?

Кофе на ночь Крылов не пил — пошаливало сердце, но, понимая, что Патрик предпочитает кофе, он, махнув рукою, сказал:

— Хозяйничай!

В кухне вспыхнул и зашипел газ. Гремя посудой, в маленьком цветном фартучке, деловито стуча каблучками, Машенька накрывала у себя в комнате на стол. Торжественная от крахмала белая скатерть, цветы, присланные Патриком, бутылка сладкого вина, уцелевшая от Нового года, — создавали ощущение праздника.

Когда раздался звонок и Андрей Дмитриевич вышел открывать дверь, Машенька выбежала в прихожую. Ей хотелось присутствовать при встрече мужчин.

Глядя то на одного, то на другого, с волнением наблюдая за лицами этих двух самых близких, дорогих ее сердцу людей, Машенька была озарена счастьем. В эти минуты она была не только хороша своим очарованием женственности, она была красива.

Беспокойство ее было напрасным, Патрик отцу понравился. Завязалась простая, непринужденная беседа.

— Я чувствую, — сказал Роггльс, — себя виноватым. Конечно, мне нужно было давно прийти к вам и рассказать все, но… Говоря по правде, меня удерживала печальная слава, оставленная моими предшественниками. Нет ничего оскорбительнее незаслуженных подозрений.

— А вам приходилось с этим сталкиваться? — спросил Крылов.

— Откровенно говоря, нет.

— Вы отлично знаете русский язык, у вас легкий, почти неуловимый акцент.

— Я родился в Альтаире. Мой отец был преподавателем литературы в Спикенбургском колледже. Уже в юношеском возрасте я читал Толстого. Я полюбил русскую литературу, великолепный, образный русский язык и мечтал, что когда-нибудь мне удастся побывать в России, в этой Мекке[10] всего человечества.

Роггльс был в ударе. Он поделился своими творческими планами. Трезво, без прикрас он говорил о будущем, о трудном, но неизбежном пробуждении народа своей родины, о прогрессивных силах и их борьбе за мир. И Андрей Дмитриевич чувствовал, как исчезла его настороженность к этому сильному, смелому человеку. А Машенька, наблюдая изменившееся отношение отца к Патрику, была счастлива так, как только может быть счастлив человек, когда его мечта воплощается в жизнь.

18 БАЛЬМИНИТ

Никитин взял предложенную полковником папиросу, сел в кресло и закурил.

Молча, прихлебывая из стакана остывший чай, Каширин перелистывал страницы блокнота, потом, выловив из стакана дольку лимона, высосал сердцевину, сморщился от ощущения кислоты и сказал:

— Труп Мехии Гонзалеса опознали. Как и следовало ожидать, посольство, представляющее интересы Гондураса, требует отправить тело Гонзалеса на родину.

— Я бы на это не согласился.

— Почему? Нельзя же давать пищу для нелепых догадок и провокационных измышлений, тем более что судебно-медицинская экспертиза закончена и отсутствие трупа не может отразиться на ходе следствия.

— Вы получили заключение экспертизы?

— Жду с минуты на минуту. Вам удалось выяснить, где Эдмонсон?

— Позавчера в четырнадцать десять скорым поездом в вагоне номер пять с Казанского вокзала Эдмонсон выехал в Сталинград.

— Откуда такая точность? — не скрывая удивления, спросил Каширин.

— Эдмонсон заказал билет через бюро обслуживания гостиницы. По книге заказов я получил точные сведения и, позвонив в Сталинград, поручил проверку. Поезд прибыл в двадцать один ноль четыре, а в половине десятого мне уже сообщили, что человек с указанными внешними данными действительно прибыл с этим поездом.

— Во всем этом есть что-то нарочитое, — в раздумье сказал Каширин. — Где был Эдмонсон эти четыре дня? Вы не интересовались его передачей в «Марсонвиль Стар»? Быть может, корреспонденции Эдмонсона прольют свет на это темное дело?

— Хорошо, Сергей Васильевич, попробую, но без особой надежды на успех.

— У старшего следователя вы были?

— Был. Познакомился со всеми материалами. Следователь придерживается первой версии.

— На основании каких данных?