Антология советского детектива-18. Компиляция. Книги 1-15

— То, что ему начали переплачивать еще в школе. Вы ведь боретесь за стопроцентную успеваемость. И случается, даете человеку больше, чем он на самом деле заслужил. Жизнь в конце концов ставит все на свои места, отбирает неотработанные авансы. А это очень болезненный процесс. Тяжело расставаться с иллюзиями. У человека возникают конфликты с обществом.

— Но за что?

Ну а за что? Мне это в принципе понятно, хотя вопрос поставлен и не совсем точно. Витю убили потому, что я пришел к нему не вовремя. И все… Заявись я на час позднее, он скорее всего остался бы жив. Как потом стала бы складываться его жизнь, неизвестно. Плохо, вероятно, стала бы складываться, поскольку мальчик по уши завяз в долгах у этой самой жизни. Но убийства не произошло бы. Помешал я. Мне захотелось полистать альбом, и все полетело кувырком. В общем, убили его из-за меня. Это неприятно сознавать, и говорить об этом своей подруге жизни я не намерен. Поэтому я наскоро допиваю чай и молча ухожу из кухни. Жена бросает на меня недоумевающий взгляд.

Но уж лучше казаться чуть-чуть странным, нежели признаваться в том, о чем даже думать не хочется.

Часть шестая

— Помнится, эта фамилия уже фигурировала…

На листке, вырванном из блокнота, три фамилии. Лаврухин, конечно, имеет в виду первую. Кроме фамилий, там есть даты. Они пока Лаврухина не занимают, но всему свое время. В целом же листок представляет собой краткую справку-записку, которую сочинил я. «Домовладельцы: с 1897 по 1940 — Каронины, с 1940 по 1954 — Зайцевы, с 1954 — Лютиковы».

Эти сведения я получил в бюро инвентаризации жилого фонда. И пошел я туда опять не только потому, что нас серьезно заинтересовали показания женщины из соседнего подъезда. А именно та их часть, где речь шла о «хозяйских домиках», разглядывая изображения которых в альбоме, Астахов сильно веселился. К этому добавилось еще кое-что. И весьма существенное.

Три фамилии. Между первой и третьей пространственная связь: Каронины и Лютиковы жили в разное время в одном доме.

— Что мы знаем о Карониной? — спросил Лаврухин, выбрасывая из шкафа на стол нужную папку. — Так… Каронина Мария Дмитриевна. Родилась в 1883, умерла в 1975 году. Жила в Заозерске. Портниха. С 1934 по 1954 работала костюмершей в театре. Все?

— На благотворительных балах танцевала, призы мельхиоровые брала, дочь приемную имела.

— Еще?

— Во время войны театр не функционировал, — уточнил я. — Был перерыв в стаже.

— Весьма, — буркнул Лаврухин. — Можно бы и побольше знать.

— Побольше мы узнали сегодня, — заметил я.

— Да-а, — протянул Лаврухин. — Знал бы где упасть…

— Пытался, — сказал я. — Месяц назад беседовал с племянницей, кое с кем из театра. Говорили, что старушка давно головой страдала.

— Кто говорил?

— Племянница. Суровая женщина. Доверяет только Богу.

— А в театре?

— Двадцать лет, как она оттуда ушла. И думать о ней забыли…

— Казаковы ее должны помнить, — задумчиво произнес Лаврухин.

— Вероятно.

Лаврухин почесал затылок и засмеялся.

— Вот ведь чудасия, Зыкин. Вроде есть какие-то связи, а вроде и нет.

— А вдруг она та самая К.?

— И что же?

— Она умерла за три дня до пятницы. А в пятницу ее хоронили. И Астахов какую-то старушку поминал. Альбом тоже вот…

— Ты это про что?

— Про дом… Старый дом, мало ли…

— В доме, дорогой мой, эксперты трудились. Мы там облазили все — от погребов до чердака и сараев. Семьдесят семь лет домику-то. Ремонтировали его не однажды, наверное. Если и есть тайник, так сделан он капитально. Понимаешь?

Я понимал. Если бы альбом был извлечен из тайника, находящегося в доме, из тайника, капитально оборудованного, то должны были остаться следы вскрытия. И они-то уж не прошли бы мимо внимания экспертов, которые искали орудие убийства, тот самый предмет с неярко выраженной ребристой поверхностью. Не было, по-видимому, тайника в доме Лютиковых, как не было его и в доме Дукина. Да… Есть связи или нет их?.. И что за характер у этих связей? И какой тайник тебе мерещится, Зыкин? Что за надобность — прятать альбом в тайник? Странно все это, очень странно. Потому что прятали все-таки где-то этот альбом…

Прятали. И людей убивали.

Иконостас у племянницы Карониной шикарный. Я еще прошлый раз его заметил. И антикварную скатерть на круглом столе, и лампу десятилинейную с розовым тюльпаном-абажуром, не лампу, а прямо радость неизбывную для какого-нибудь нынешнего собирателя старины, украшающего свой быт такими вот штучками, любящего поиграть на контрастах и поболтать о том, что уходит в небытие исконное…

— Нефедова Анна Филипповна?

Острый, цепкий взгляд из-под густых бровей. Лицо, как топор, узкое, только что не из стали, но твердостью выражения напоминающее металл. Суровая женщина. На вид лет пятьдесят пять, по паспорту на два года больше. Руки лежат на столе, спокойные, уверенные руки с набухшими венами.

— Да, я.

— Каронина Мария Дмитриевна приходилась вам?..

— Теткой.

— По какой линии?

— По материнской. Матери моей сестра старшая.

— Каронина — ее девичья фамилия?

— Ее…

— А по мужу?

— Не было мужа. Полюбовников не знаю.

— Были полюбовники?