Антология советского детектива-21. Компиляция. Книги 1-15

— Она вам помогла так хорошо овладеть английским и немецким?

— Да, она не жалела для этого времени.

— Что вам казалось в ней странным?

Бахтиаров задумался. Бросил в пепельницу надломанную папиросу, которую безуспешно пытался закурить еще в начале разговора, вынул из пачки другую, закурил.

— Несколько раз я принимался с ней говорить о женитьбе. Она под разными предлогами отказывалась. Аргументы ее на этот счет почти всегда были наивны. Порой она сама над сказанным ею смеялась. Случалось — отказывалась видеться. Затем все проходило, и мы опять были вместе… Вот только сегодня утром, как вы уже знаете, она согласилась стать моей женой. Завтра у нее тоже начинается отпуск…

— На квартире она у вас была когда-нибудь?

— Ни разу. Не знаю, кто принес записку… Я не успел спросить соседей.

— Серьезные размолвки были?

— Недавно случилось. Ничего мне не сказав, она уехала на фестиваль молодежи в Москву.

— Вот как! — по лицу Ивичева пробежала тень, и он внимательно посмотрел на Бахтиарова.

— Я был очень обижен. Хотелось вместе поехать…

Ивичев встал и прошелся по комнате. Бахтиаров положил в пепельницу погасшую папиросу. В комнате стояла тягостная тишина, только с улицы доносился задорный и переливчатый девичий смех.

— Вашей работой она интересовалась когда-нибудь? — после продолжительного молчания спросил Ивичев, остановившись перед Бахтиаровым.

Бахтиаров вскочил с кресла. Прямые, густые брови его сошлись на переносице.

— Почему вы спрашиваете? Вы думаете…

— Спокойнее, капитан, — перебил Ивичев. — Жаворонкова сама написала, что она не та, за кого выдавала себя несколько лет…

Овладев собой, Бахтиаров сдержанно ответил:

— Никогда, товарищ полковник, с Жаворонковой не возникал разговор о служебных делах. Узнав от меня, где я работаю, она сказала, что занимаюсь нужным делом… Вот и все!

Ивичев снова закурил трубку. Пройдясь еще несколько раз по комнате, он остановился перед Бахтиаровым, дружески взял его за руку и, заглядывая в глаза, спросил:

— Вы понимаете, Вадим Николаевич, как сломался ваш отпуск? Но ничего! Договоримся так: пока вы никому не объявляйте о расстройствах женитьбы. Понятно? Вам необходимо немедленно повидаться с Касимовой. Далеко она уехала?

— Санаторий в соседней области.

— Нет ли Жаворонковой там? Если нет, то расскажите старушке о записке. А главное, пусть она вам со всеми мельчайшими подробностями расскажет, как нашла тогда девочку… Вам, я чувствую, все это известно только в общих чертах. Записку оставьте у меня. Нет ли у вас фотокарточки Жаворонковой?

— Дома есть. Впрочем, — Бахтиаров вынул из бумажника небольшой снимок. — Сделал сам, репортажно, как говорят…

— Это и хорошо, — ответил Ивичев, рассматривая фотокарточку. — Выхвачено из жизни мгновение…

Было уже за полночь, когда Бахтиаров ушел от Ивичева. Он медленно брел по пустынным улицам. Невеселые думы одолевали его. Всегда с гордостью сознавая себя членом вооруженного отряда партии, теперь он испытывал неведомые ранее мучения. «На меня рассчитывали, мне верили, а я оказался ротозеем…»

Долго не спал в ту ночь и полковник Ивичев. «Что все это значит?» — думал он, рассматривая записку и фотографию Жаворонковой. Ивичев досадовал на то, что мало, слишком мало знал о личной жизни капитана Бахтиарова. От других сотрудников он слышал, что у капитана есть невеста. Месяца три назад секретарь партбюро показал ему в газете портрет Жаворонковой и похвальную статью о ней. Он все собирался прочесть статью, но сразу не сделал, а потом забыл. Неприятно ощущался совершенный промах. Ясно было одно: как старший товарищ, он обязан был больше знать о своем сотруднике…

Ивичев снова взялся за снимок. Загадочная невеста Бахтиарова была сфотографирована им с улицы у какого-то окна, на фоне тюлевой занавески. Улыбающееся ее лицо с правильным овалом было открыто, искрящиеся смехом глаза смотрели вдаль. Луч освещал волнистые пряди белокурых волос, опущенных на правое плечо. Лицо на снимке казалось ясным, и в то же время в его выражении было что-то неопределенное, непонятное. «Кто же ты?» — в который уже раз подумал Ивичев и, вздохнув, положил карточку на стол. Но и набивая табаком трубку, все еще не мог оторвать глаз от фотографии. Закурив и сделав несколько шагов по комнате, он снова вернулся к столу. Жаворонкова не выходила из головы. Тогда он закрыл снимок газетой и, опустившись в кресло, взялся за книгу. Прошла минута, другая, и книга была отложена в сторону…