Антология советского детектива-21. Компиляция. Книги 1-15

По серым каменистым осыпям ниже умирающих под солнцем снегов рассыпались там и сям ярко-зеленые верещатники. Еще ниже, в обрамлении пестрящих яркими цветами альпийских лугов, поднимались сумрачные скалы, на отвесных боках которых кое-где лепились кусты вездесущего ольховника. Глубокие ущелья прорезали склон в разных направлениях. Где-то вдалеке рокотал водопад. А еще дальше внизу исполинской вогнутой чашей лежал будто покрытый глазурью океан.

Некоторое время все молчали.

Под ногой профессора подался камень. Рахимов не удержался и начал стремительно сползать по каменистой крутизне. «Уходит от нас!» — мелькнуло в голове следователя. Обдирая локти и колени, Феоктистов заскользил вниз, догнал Рахимова и схватил за рукав.

— Куда вы, профессор? Не рано ли?

Лицо Рахимова стало злым.

— Вы забываетесь, товарищ старший лейтенант. Успокойтесь. Мне, может быть, это нужнее, чем вам. Запомните это. Безрассудство никогда не вело к успеху. Идемте и возьмите себя в руки.

Начался нелегкий спуск. Временами казалось: люди не смогут удержаться и непременно свалятся в какую-нибудь из так внезапно возникавших у них под ногами пропастей. Но эти четверо — два охотника, офицер-следователь и бывший офицер-ученый — были тренированными людьми. Утомительное скольжение с препятствиями окончилось благополучно.

Постепенно склон становился более пологим и удобным для спуска. Путники вышли на площадку, указанную стариками. Феоктистов еще раз осмотрел дно расселины, где были найдены останки профессора Левмана. Ничего нового обнаружить не удалось.

Дальнейшие поиски пришлось отложить на следующий день. По совету Сергунько улеглись спать не зажигая костра.

Ночь принесла с собой ветерок с моря, неясные шорохи отяжелевших от росы трав, пронзительный крик неведомой птицы за ближайшей скалой… Где-то вдали послышалось глухое злобное рычание, и ему тотчас же в ответ жалобно и негодующе что-то свое провыла росомаха.

Перед рассветом в ночные звуки ворвались отдаленные расстоянием частые сухие удары со стороны моря. Феоктистов, дежуривший возле спящих товарищей, разбудил их. Внизу стреляли. Затем где-то далеко под ними вспыхнул и рассыпался красный огонь. Стрельба прекратилась…

Когда взошло солнце и рассеялся туман, путники увидели отсюда, со страшной высоты, розовую водную гладь и казавшийся на ней игрушечным кораблик.

— Это сторожевой корабль «Шквал», — сообщил спутникам следователь.

«Шквал» производил вблизи побережья непонятные эволюции: менял галсы, стопорил ход, описывал циркуляции. По временам за кормой корабля беззвучно вскипали высокие водяные бугры.

Старший лейтенант Феоктистов уселся на камень. Юношеское, загорелое дочерна лицо следователя стало серьезным. Подняв правую бровь, он внимательно оглядел окружающую местность. Вполголоса, неторопливо и задумчиво, словно еще сомневаясь в чем-то, заговорил:

— Выше площадки ничего не найдено… Одна кость обнаружена на площадке. Череп — ниже ее. Это может означать, что убийство, вероятней всего, совершено на площадке. Где же одежда профессора?

— Там же, где золотые зубы, в руках неизвестного убийцы, — уверенно ответил профессор Рахимов.

Феоктистов бросил короткий быстрый взгляд на ученого. «Почему он так уверен? Почему он торопится подсказывать решения?» — еле удерживался молодой офицер от открытой отповеди этому человеку с неприятным обезображенным лицом.

Феоктистов был прямолинеен и молод. Прямолинейное мышление с трудом пробирается по извилистому путаному следу преступника и может легко потерять его. А молодость любит красоту и инстинктивно не доверяет уродливости. От этого нередко бывают беды. Но мы зря говорим такое о следователе. Следователь не имеет права увлекаться и поддаваться первому впечатлению. Он обязан проверить все до конца. Как бы оно ни выглядело: красивым или уродливым, естественным или невероятным, нравилось ли ему, как человеку, или вызывало отвращение. Только факты и никаких личных симпатий. И все же Феоктистов не доверял Рахимову!

— Как же Левман, имея оружие, не сопротивлялся? — протянул следователь.

Рахимов насмешливо улыбнулся.

— Я не буду удивлен, если вы узнаете, что Левман ни разу в жизни не попал из ружья в какое-либо живое существо. Для таких людей, как он, безопасное остроумие в интимном женском кругу в глубоком тылу вполне заменяло героизм фронтовиков, — зло заключил бывший разведчик.

«Не завидую я Левману. У этого Рахимова нелегкий характер. А ненависти…» — подумал Феоктистов.

Первым наткнулся на след коллеги профессор Рахимов. Выйдя из зарослей кедровника, он с торжеством показал Феоктистову небольшой лоскут серой, в клетку, шерстяной ткани.

— Держу пари, что у меня в руке лоскут от бриджей Левмана. Или… этот район посещается людьми, одевающимися в дорогие шерстяные ткани.

— Где вы это нашли?

— Вон на том сучке кедрового стланика. И знаете, что я думаю: от площадки, где была найдена кость, до места, где был лоскут бриджей Левмана, очень неудобный путь. Я бы так не пошел. Да и вы тоже. Ведь рядом гораздо удобнее идти по дну балочки. А это значит…