Антология советского детектива-21. Компиляция. Книги 1-15

Власов равнодушно поздоровался, сделав вид, что не заметил протянутой руки. Недоумение было в глазах Федора. Но он не опустил головы, а пристальней глянул на бывшего учителя, неестественно постаревшего за последнее время.

— Я вижу, Василий Васильевич, вы не рады видеть меня? Я в чем-то виноват перед вами?

— Ваша вина передо мной? — усмехнувшись, проговорил Власов. — Никакой вины… А впрочем да!

— Если она есть, хотелось бы знать — в чем?

— Извольте. Я скажу. Не знаю только — поймете ли меня… Вы — это молодость, а я, как видите, постарел.

— Но позвольте же…

— Не надо! — вяло отмахнулся Власов. — Я знаю — вы скажете, что в этом вины вашей нет. Отвечаю: вы правы!.. Отвечаю, но в душе не соглашаюсь с этим. Удивляетесь?

— Немножко.

— Я и сам понимаю — нет ничего худшего в жизни, чем навязчивая зависть к молодости. Но что делать — завидую… Да, Федор Иванович, завидую вам! Однако лучше, как вы отдохнули. Садитесь, — Власов сел на небольшую скамью под рослой яблоней, жестом пригласил гостя.

— Отдохнул я вполне прилично. Солнце, воздух, вода, — там этих благ предостаточно, — ответил Макаров, обрадовавшись перемене разговора, и в свою очередь поинтересовался: — Ну, а вы как, Василий Васильевич? Как досуг коротаете?

Власов вздохнул.

— Не очень весело…

— Что так?

— Вы, должно быть, делаете вид, что ничего не знаете… Сегодня в три часа дня Власова исключат из партии… В этом нет сомнения… Или вам действительно ничего не известно?

Макаров достал папиросу, медленно раскурил.

— О том, Василий Васильевич, что вас сегодня будут слушать на бюро — я знаю. Но какое будет решение — мне неизвестно. Собственно, я и зашел к вам с той целью, чтобы поговорить перед заседанием…

— Только прошу вас не выражать сочувствия! — холодно попросил Власов. — Я все продумал за эти дни, все оценил и переоценил. Доложу партийному бюро, как было, как есть — и пусть коммунисты решают. Любой приговор приму, как должное.

Макаров почувствовал, что дальнейший разговор на эту тему вести не следует. Через несколько часов этому человеку предстоит пережить тяжелое испытание. И, судя по всему, он готов к этому.

— Да, любое решение приму как должное! — повторил Власов и, опершись руками на колени, тяжело поднялся.

… Партийное бюро заседало в кабинете Веселова. В небольшой комнате собралось человек пятнадцать. Сидели молча, дожидались Соколова и Грищука, задержавшихся в связи с каким-то срочным разговором с Москвой. У каждого на душе было смутно. Впервые предстояло слушать такой тяжелый вопрос.

Когда вошел директор, все обратили внимание на его улыбчивое лицо. Должно быть, разговор с Москвой порадовал его чем-то.

— Давайте, товарищи, откроем окна, — неожиданно предложил Соколов.

Кабинет сразу наполнился свежим воздухом. И улыбка директора, и свежий воздух как-то неожиданно подняли настроение присутствующих. Заседали долго, как никогда раньше. Власов говорил немного, но в прениях высказались все. Тяжелые и резкие слова звучали в этой небольшой комнате. Власов прислушивался к тому, что говорили люди, которых он знал по десятку лет и больше, которых уважал, которые ругали его, но не умаляли заслуг в прошлом, и седая голова его опускалась все ниже и ниже.

Предложений было два: одни требовали исключения из партии, другие предлагали перевести на год в кандидаты. Голоса разбились почти поровну. Решил голос мастера цеха, в котором сейчас работал Власов.

— Пусть побудет в наших рядах еще год, — сказал мастер. — Пусть своей работой и делами искупит вину А не пожелает этого — коммунисты нашего цеха первыми предложат исключить.

Кажется, больше других был взволнован Макаров. Он машинально сунул руку в карман, достал папиросу и чиркнул спичку, но сразу сообразил, что еще в начале заседания условились не курить. Когда парторг спросил Власова, не желает ли он что-нибудь сказать в заключение, тому тяжело было приподнять голову. Он сидел склонившись, облокотясь на колени, глядел в пол. Лишь повторное приглашение дошло до его сознания. Поднялся — высокий, похудевший, обвел присутствующих глазами и коротко ответил:

— Я оправдаю ваше доверие.

Глава двадцать шестая

Лето проходило. Дни становились короче. Уже начали покрываться нежной позолотой березы и клены. В роще за курортом появились неугомонные сороки и синицы — предвестники приближавшейся осени.

Давно уехали в город Петр Бобров и Людмила Давыдович. Скука стискивала сердце Наташи, когда она возвращалась с работы в свою комнатку, казавшуюся ей невыносимо пустой. Уезжая, Макаров обещал часто наведываться к ней, но за все время только дважды сумел вырваться сюда. И Наташа не имела права обижаться. Она знала, что на заводе горячая пора. Пробные самолеты построены, не сегодня так завтра предстояло испытание в воздухе. Конечно, не мог Федор к ней часто приезжать. Наташа каждый день подсчитывала, сколько еще осталось времени. Боже, как мучительно будут тянуться последние полтора месяца!..

И вдруг совсем неожиданно… Сначала послышались шаги в коридоре, затем стук в дверь.

— Войдите!

В комнату вошли заведующий домом отдыха и молоденькая девушка.