Антология советского детектива-21. Компиляция. Книги 1-15

«Ты и так молодцом держишься, — сочувственно подумал Селивестров, уже знавший о горе молодого ученого. — А на бракоделов вежливые слова в такое время тратить…»

За окном вбирало в себя вечернюю синеву безоблачное апрельское небо. Бледная желтая полоска заката нехотя гасла у горбатой кромки горизонта. В неспешных тихих сумерках слышались мерные шаги часового возле штаба подразделения да издалека доносящийся рокот. Верный своим правилам, пробивной Батышев форсировал события. Экскаваторы двинулись на Синий перевал.

Селивестров снова посмотрел в окно. Желтая полоска еле светилась за степной горбиной. И майору вдруг подумалось, что все это он уже видел и слышал. Давным-давно. Все это было. И чьи-то шаги под окном, и далекий рокот…

Когда? Селивестров беспокойно поправил сползшее к стене одеяло. Снова закрыл глаза. Не все ли равно… Бестолковый вопрос. Былые времена… В любой весенний вечер засыпавший гидрогеолог Селивестров слышал шаги за палаткой, стук двигателей дальних и близких буровых, видел то розовую, то желтую, как сегодня, полоску позднего заката. И тем не менее сегодня угасающая полоска света словно магнитом притягивает взгляд майора.

Бурлацкий рассказал о Соне… Селивестров буркнул ему: «Из одного института. Дружны были». И занялся текущими делами. Но старший лейтенант почему-то не удовлетворился ответом. Продолжал наседать в свободные минуты: «Что, на одном курсе? «Что, и мужа знали?» «Что, и на свадьбе были?» Далась ему эта свадьба!

Селивестров поглядел на Бурлацкого. Старший лейтенант спал крепким юношеским сном. Как ему хотелось, чтобы он, Селивестров, обрадовался! А тут дела, хлопоты, текучка…

Когда все-таки такое было? Ну да… В тот вечер, когда он узнал, что Соня поехала на Кольский полуостров. Помнится, он точно так же, как сегодня, лежал навзничь на койке и смотрел на угасающий закат, с которым угасали его надежды. Вполне возможно, что закат был не таким. Но то, что лежал он, Селивестров, вот так же — это точно.

И на Селивестрова нахлынуло… Вспомнились влажные Сонины глаза при последнем прощании, ее поцелуй, его собственные бестолковые мечтания. А еще отчетливее вспомнилась беспомощность. Почему она так поступила? Может, он, Селивестров, в самом деле сам виноват во всем происшедшем? Может, сделал или сказал что-то не так… Может, действительно не надо было сидеть сиднем, а мчаться за ней самому? Все-таки мужчина есть мужчина и в равенстве любящих есть какие-то разные обязанности…

Растаяла мерклая полоска на краю степи, ночной косынкой прикрылось уснувшее небо, засветились сторожевые светлячки звезд, а Селивестров все думал, мечтал, волновался и не замечал, что Купревич тоже не спит, тоже ворочается. Лишь когда вспыхнула в темноте спичка и заморгал красный огонек папиросы, майор очнулся.

— Не спится?

— Да, что-то не дремлется.

— Тоскуете? — забыв о строжайшем наказе Бурлацкого, спросил майор.

— Да. — Купревич, не таясь, тяжело вздохнул. — Не могу поверить. Не знаю, что б отдал, чтобы это было ошибкой…

— Бывают и ошибки, — неуверенно произнес Селивестров, стыдясь убогости своих слов. — Бывают. Крепитесь.

— Держусь, — вздохнул Купревич. — Пока комбинат не раскрутится на полную, слабинки себе не дам. А потом… — Он опять жадно затянулся. — Скажите, Петр Христофорович, к кому надо обратиться, чтобы взяли в действующую армию? Чтобы наверняка?

— К чему это! — упрекнул Селивестров. — Здесь вы в сотни раз полезнее. Здесь вы вроде бы генерал. А там… рядовой пехотинец.

— Хочу быть рядовым пехотинцем! — мрачно отрубил Купревич. — Не могу иначе. Пока не убью хоть одного фашиста — нет мне места на нашей земле.

— Здесь вы их убиваете в тысячи раз больше! — перебил его Селивестров, а сам подумал, что особоуполномоченному, с его неизлечимой душевной болью, в самом деле уже не будет покоя в тылу — изъест тоскливое чувство вины перед погибшей женой-фронтовичкой.

Купревич не ответил. Ткнул папиросу в пустую консервную банку, служащую пепельницей. Закрылся с головой одеялом.

Затихли в темноте, отдавшись каждый своим думам.

И вдруг из-под одеяла раздалось:

— Не знаю, что у вас было когда-то, но если она здесь… Не теряйте своего счастья, Петр Христофорович. Не вздумайте пустить события на самотек.

«Вот, чертов мальчишка, успел разболтать!» — без всякой злости, однако, подумал Селивестров о Бурлацком. Не найдя нужных слов, он тоже накрылся одеялом с головой.

— Товарищ майор! Товарищ майор! Вставайте!

Прошло немало времени, пока Селивестров очнулся от дремы и понял, что его толкают в спину, а за окном на малых оборотах рокочет двигатель автомобиля.

— Что такое? — Селивестров сел на койке.

— Авария, товарищ майор! — Крутоярцев в рабочем комбинезоне, забрызганном буровым шламом, пилотка заткнута за ремень, взъерошенные потные волосы черными прядями прилипли ко лбу.

— Синий перевал? — Селивестров проснулся окончательно, увидел в полусвете настольной лампы — Купревич с Бурлацким уже одеваются.

— Да, на буровой номер шесть. На забое что-то металлическое. Я приехал за электромагнитом и запасным двигателем.