Антология советского детектива-22. Компиляция. Книги 1-24

Девушка вскинула на него счастливое лицо.

– Через несколько дней выпишется из больницы.

Взяв девушку под руку, Соколов прошел с ней в отведенную ему комнату, повесил пыльник на гвоздик, заговорил с уважением:

– Крепкий мужик – инженер Шавров, другой на его месте, пожалуй, так легко не отделался бы. И чудесной души, говорят, человек. Правильно это, а? Откровенно скажи, мы с тобой, Аня, друзья… Не только от своего имени спрашиваю. Шелест вот в письме тоже твоей судьбой интересуется… Ну, говори.

Аня шепнула сквозь слезы:

– Не знаю… не знаю я.

Соколов облегченно вздохнул:

– Зато теперь я знаю… – погладил девушку по голове. – Вот теперь я спокоен за тебя.

Аня нежно произнесла:

– Алексей… Я во всем, во всем помогу ему! Он такой…

Полковник осторожно перебил:

– А как же Виталий?

Девушка тихо ответила:

– Н-не знаю, дядя Ваня, не могу же двоих любить!

– И незачем, – улыбнулся полковник Соколов. – Выбор твой одобряю. Ну а Алексей… он как к тебе относится?

Аня вытирала полные слез глаза.

– Не знаю, ничего он мне не говорил.

– А мне вот сказал… Боится, в годах, говорит, разница.

– Так и сказал? Не может быть! – вспыхнула Аня.

– Что же, я врать буду? Факт, так и сказал.

– А вы?

– Я, что же. Неудобно как-то малознакомому человеку сказать, что он чудак, но, между нами, я ему намекнул, пусть обижается, если хочет.

Аня шагнула к полковнику Соколову, прильнула к плечу.

– Вот и чудесно, – поддержал ее Соколов. – Не плачь, все утрясется, и, наверное, раньше, чем окончится мой отпуск, так что у меня имеется шанс погулять на твоей свадьбе. Да, давно хочу спросить тебя – ты Виталия с детских лет помнишь?

– Очень смутно.

– И до приезда сюда никогда с ним не встречалась?

– Ни разу.

– Ну а фото его тех времен у тебя есть?

– Групповое.

– Изменился Виталий с тех пор?

– По тому фото судить трудно, да и его там еле видно в третьем ряду.

Соколов переменил тему разговора.

– Ты, кажется, собиралась стать женой Виталия…

– Нет, – Аня смутилась, говорила с трудом. – Я его не любила, он объяснялся, настаивал, рассказывал о боевом прошлом наших отцов, о большой дружбе наших семей тогда, до войны…

– Понимаю… – задумчиво произнес полковник, – психическая атака.

– Мне казалось, да и сейчас кажется, что Виталий любит меня, и я почти согласилась выйти за него. Выйти… – она на мгновение умолкла, подняла на него глаза. – А потом я поняла, что люблю Алексея Шаврова, – продолжала Аня, – и вот не знаю, что делать. Мне стыдно смотреть Виталию в глаза, – она поправила стоявшую на столе фотокарточку Ельшина.

– Ты перепутала фото. Здесь должна быть другая карточка, – тихо сказал Соколов и протянул ей снимок.

– Кто это? – удивилась Аня.

– Это инженер Виталий Ельшин, – твердо сказал полковник.

Ее расширенные, наполненные ужасом глаза остановились на фото там, на столике:

– А это? Кто же он?

– Пока не знаю. Но скоро обязательно узнаю, – пообещал Соколов.

– Где же Виталий? – еле слышно спросила она.

– Не беспокойся, жив. Работает в Хабаровске. У него семья.

Обессиленная, она опустилась на стул.

– Вот что, – продолжал полковник, – предупредить тебя я обязан: будь с тем, кто выдает себя за Виталия Ельшина, начеку. Ты не должна и виду подавать, что знаешь правду, иначе он догадается, насторожится…

– Обещаю… – прошептала Аня.

– Верю. А вон и Василий Фомич приехал.

– Извините, дядя Ваня, – девушка быстро покинула комнату.

Брянцев прямо прошел к гостю, поздоровался, устало подсел к столу.

– Ты вроде бы с лица сдал после приезда из Москвы, – пошутил Соколов.

– Сдашь, брат! По-новому все дело ставим, по-новому жить начинаем. Раньше на неполадки будто в перевернутый бинокль смотрели – далеко они и маленькие, а как велели нам партия и правительство в бинокль как положено взглянуть, мы и ахнули – завод образцовый, а с технологией не все в порядке… Представляешь мое положение?

– Смутно представляю.

– То-то и оно! Тебе простительно, ты ведь у нас кандидат исторических наук и к технике не привержен, а с меня рабочие ой как спрашивают, и спрашивают, не когда прекратила свое существование Византийская империя, а почему, например, у нас слабо еще внедряются в производство ценные рационализаторские предложения, почему мы «новыми» марками называем сорта стали, которые плавим не один год уже.

Немного помолчали.

– Что же ты им отвечаешь?

Брянцев сердито поднял брови:

– Я ведь не оратор тут, а директор. Отвечать-то не словами надо, а делом. С меня не красноречие спрашивают. Так-то, товарищ ученый, – закончил он шутливо.

– Письмо сегодня получил, из Москвы переслали, от Шелеста, – сказал Соколов.

– Что пишет?

– Приветы… Вспоминает, конечно, о любимых его Курилах, о Камчатке… На КПП у него куча забот-хлопот. Старая пословица «Солдат спит, служба идет» ныне не годится. В наше время та служба, когда солдат не спит, а бодрствует…

– А у тебя как? – осторожно осведомился Брянцев.

– И успехи есть, и неудачи. Михеева посоветовал освободить.

– Правильно, зачем же парня мучить, коль он невиновен, – согласился Василий Фомич.